Станислав Десятсков - Персонных дел мастер

— Эти номады 7 8 Топчи-бей — начальник артиллерии в тогдашней турецкой армии. 16 С. Г. Десятсков пускают в нас стрелы, подобно любовным купидонам, стремясь поразить наши сердца! — посмеивался де Бразе, пока одна из стрел не свалила под ним лошадь, угодив ей прямо в глаз.

— Полное безобразие, господа! — негодовал француз.— Я приучил своего Буцефала к пушечному и ружейному огню еще при осаде Намюра, этот конь благополучно вынес меня из шести генеральных баталий, и вдруг такой нелепый конец — пасть от стрелы, словно мы все еще на Троянской войне!

Гохмут и Роман как могли утешали горевавшего о потере француза, и Роман даже обещал ему при случае обязательно раздобыть добрую лошадь из-под турецкого спага.

— Наше счастье, что у турок пушки, видать, еще на переправе, не то подвезли бы их на картечный выстрел и поломали все наше каре! — громко проговорил Гохмут за спиной Януса. Обращался он вроде бы к Роману, но говорил так громко, что услышал и генерал. Но Янус даже не обернулся, поскольку ему не хотелось признавать правоту адъютанта. Гохмут вечор до самой ночи убеждал Януса воспользоваться отходом османской конницы, посадить драгун в седла и двинуться форсированным маршем навстречу главной армии. Но генерал был упрям и предпочел хорошо выспаться и не расставаться со своими драгоценными экипажами. Теперь же и он, и его дивизия, оказавшись в турецком кольце, были на вершок от гибели. Ясно, что вскоре вслед за спагами появятся и пешие янычары, а там турки подвезут пушки и вломятся в каре!

И вдруг, когда у солдат уже слезились глаза от пыли и пороха, на горизонте поднялись густые клубы дыма, пыльное облако прорезали молнии пушечных выстрелов и на поле баталии явились не янычары, а русская пехота. То Петр выполнил свое обещание и подоспел на выручку драгун с преображенцами, семеновцами, астраханцами и ингерманландцами.

Царь опередил турок благодаря тому, что явившиеся с ним полки были полками ездовой пехоты, которой не было тогда ни в одной армии. Упредив янычар на поле баталии, Петр и Михайло Голицын (прямой помощник Петра по команде над царевой дивизией) приказали солдатам спешиться и построили их в небольшие батальонные колонны. Впереди шли две колонны преображенцев, во второй линии — колонны астраханцев и ингерманландцев, а в замке шли семеновцы. По углам каждой колонны рослые пушкари из знаменитой бомбардирской роты Петра на руках катили пушки. При остановке колонны они быстро и умело наводили орудия и поливали картечью спагов и татар. Солдаты в то время били из ружей, и каждая колонна казалась огнедышащей передвижной крепостью. Эти колонны врезались в толпы турецкой конницы, и та брызнула перед сими крепостями в разные стороны.

Боевой порядок, который применили в этом бою Петр и Михайло Голицын, предвосхитил на полвека боевой строй Румянцева и Суворова. Еще тогда, на Пруте, Петр и Голицын открыли верный способ бить турок, когда стотысячная конная орда отхлынула перед пятью тысячами русских солдат. Но во времена Миниха этот урок был надолго забыт. Меж тем в тот день, 8 июля, карея генерала Януса была спасена! Обессиленные ретирадой драгуны Януса вступили в промежутки между колонн гвардии, словно в ворота надежной крепости.

К вечеру с севера подошли дивизии Денсберга и Алларта. Османская конница более не беспокоила русских. Только татарские разъезды шныряли вокруг русского лагеря в поисках случайной добычи.

В царском шатре в пять вечера состоялся военный совет. Моро де Бразе, которому так хотелось выгородить так называемую немецкую партию, к которой он относил генералов Януса, Алларта, Денсберга, Остена и Беркгольца (все они после Прутского похода, как и сам Моро де Бразе, были вычеркнуты из списков русской армии), подчеркивает, что на этот совет явились одни немцы, в то время как «ни один из генералов русских, ни из министров его величества не показались. Даже и генерал-фельдмаршала тут не было». Зато наш бригадир-француз был на совет допущен и хвастливо утверждает, что русских, мол, не было, потому что они испугались и не знали, что посоветовать царю-батюшке. На деле русских не было потому, что к пяти часам вечера ни центр русской армии, при котором находился фельдмаршал Шереметев, ни его арьергард, которым командовал Репнин, еще не подошли к лагерю. Так что действительно в царской палатке собрались преимущественно немцы и предложили чисто немецкий план: устроить еще более грандиозное, чем у Януса, уже не дивизионное, а армейское каре, и отступать дале на север. Этот план вполне соответствовал построениям, принятым в австрийских войсках, и получил полное одобрение генералов-немцев.

Правда, на сем совете успевал быть по времени и обязан был присутствовать по должности один русский генерал, о ком Моро де Бразе в своих «Записках» стыдливо умалчивает, чтобы представить план генералов-немцев как единственно возможный. То был Михайло Голицын.

Он опоздал на совет, располагая гвардию для охраны лагеря, но. вошел в царскую палатку смело, как недавний победитель, только что разорвавший неприятельское кольцо.

Услышав, что Алларт ведет речь о ретираде, он возмутился горячо и шумно:

— Да пока ваша неслыханная карея будет ползти, яко улита, вдоль Прута, не только спаги нагонят нас, но скорым маршем успеют подойти и янычары с пушками. И тогда везир прижмет нас к Пруту и заставит сражаться тылом к реке, как под первой Нарвой. Только под первой Нарвой хотя бы другой берег был свободен от неприятеля, а ныне и на том берегу будет крымский хан с семьюдесятью тысячами татар.

— Что ж предлагает господин генерал-лейтенант? — высокомерно спросил Алларт, подчеркивая вопросом, что этот русский генерал-самоучка ниже его по званию. Однако, ежели Алларт рассчитывал, что у Михайлы Голицына нет иного плана, кроме как: вперед, ура! — он глубоко заблуждался. Голицын знал уже от пленных турок, что у везира вместе с крымской ордой более двухсот тысяч войска, и бросаться на них в прямую атаку с тридцатью восемью тысячами русских он не собирался.

План Михайлы Голицына был гораздо тоньше и состоял в том, чтобы ныне же, следуя колоннами, перейти в долину соседней реки Серет, благо при войске есть пре-иосходные проводники-молдаване, упредить турок на переправе через Серет, а затем опуститься вниз до Дуная и соединиться там с конницей Ренне, наверняка уже захватившей провиантские склады в Браилове.

— Тем мы зайдем в тыл к везиру и заставим его сражаться с перевернутым фронтом и через сей маневр одержим викторию! — Голицын победоносно осмотрел генералов-ретирадников и повернулся к Петру.

Однако немцы тотчас всполошились!

— Вы забыли о турецкой коннице, молодой человек, а ведь она при переходе налетит на нас тучей! — первым нодал голос генерал Янус, глядя на Михайлу Голицына как на некое печальное недоразумение. По мнению Януса, у русских вообще не могло быть генералов.