Фаддей Зелинский - Сказочная древность Эллады

— Ясон опустил голову. «Будь что будет, — сказал он тихо. — Я взялся исполнить дело — трусом быть не хочу».

Медея участливо посмотрела на него. Он был так прекрасен в своей скромной, стойкой решимости!

— Послушай, что я тебе скажу. Недалеко от нас, над песчаным морским берегом, нависла та скала Кавказа, к которой, по велению Зевса, Гефест приковал Прометея. Каждое утро исполинский орел прилетает пожирать печень Титана; что он пожирает днем, дорастает ночью. Кровь струится из его раны, обагряет скалу и сохнет на ней; но иногда — очень редко — ветер пронесет каплю мимо, она упадет в приморский песок. И тогда Мать-Земля из этой капли крови своего внука выращивает дивную лозу. Поднимаясь на локоть от почвы, она расцветает золотистым цветом шафрана, а ее корень подобен свежеотрезанной, живой и содрогающейся плоти. В семи водах омывшись, семижды призвав Гекату, должен смельчак вырвать чудесное растение, выждав черную, безлунную ночь. Ревет Земля, стонет Титан — кому страшно, тот уже не вернется живым. А кто, не дрогнув, вырвет корень и, высушив и растерши его, приготовит из него волшебную мазь, того она охраняет и от булата и от огня…

— Чудесна ваша страна! — грустно ответил Ясон. — Да что пользы? Не могу я ждать до новолуния; не добыть мне волшебного зелья!

Медея протянула ему руку.

— Вот оно.

Ясон с восторгом посмотрел на свою спасительницу: добрая улыбка играла на ее строгих губах. Только теперь он заметил, как она была прекрасна.

— Ты совершишь подвиг и добудешь руно, — продолжала она. — А теперь прощай: уже близок рассвет. С руном торопись на свой корабль; а доедешь домой — вспоминай иногда Медею. Медея — это я…

Она готовилась уйти; но Ясон бросился к ее ногам. «Нет, царевна, нет! Я уеду, но с тобою. Ты не можешь долее оставаться здесь, среди этих диких и злых людей; твое место отныне в Элладе. Там улыбки, там счастие; и верь мне, только там люди умеют любить!»

Ночной ветер шумел в ветвях тополей; листья звенели, и через их тихий звон пробивался чей-то, как будто детский голос: никогда, никогда!..

Медея стояла как завороженная. «Я знаю, я обречена, — сказала она. Мой отец не простит мне помощи, которую я оказала тебе». Она еще некоторое время боролась сама с собой, вперяя свои взоры в догоравшие на алтаре остатки жертвоприношения — затем решительно схватила Ясона за руку и подошла с ним к священному пламени.

— Именем этой страшной богини поклянись мне, что будешь иметь меня в Элладе законной женой и матерью твоих законных детей и не бросишь меня, что бы ни случилось!

Ясон поклялся.

— Отныне мы — муж и жена: помни же клятву! Теперь — краткая разлука, а затем — соединение навсегда.

…Когда Ясон на следующий день вошел в царскую палату, Ээт его уже ждал. «Поздненько поднялся ты, витязь, — сказал он ему. — Надеюсь, никто не тревожил твоего сна. Пойдем, однако». Он показал ему участок, который надлежало вспахать, и стоящий наготове плуг, а затем повел его к стойлам. Они были каменные, а огромные двери из чистой меди. Он передал Ясону ключ.

— Все, что надо, ты найдешь сам; мне некогда. Итак, до вечера? — прибавил он с недоброй улыбкой и ушел.

Не без труда открыл Ясон тяжелые двери; один их лязг мог наполнить страхом сердце неподготовленного человека. В стойле было темно, только в одном углу горели точно две жаровни. Ясон понял, что это были морды чудовищ. Он подошел к ним. Послышался двойной глухой рев, и жар стал еще явственнее. При этом багровом свете он заметил и медную цепь, свешивающуюся с гвоздя; он ее схватил левой рукой и подошел еще ближе. Тогда быки, до тех пор лежавшие, поднялись, бросились на него и пустили в него каждый по снопу пламени. Но пламя не коснулось его кожи: оно, двоясь, расходилось перед ней и опять воссоединялось за его спиной. Кто бы на него посмотрел со стороны, невольно бы залюбовался, видя его окруженным как бы водометом огненных брызг среди глубокого мрака стойл. У Ясона сознание, что чары Медеи действуют, удвоило бодрость. Схватив первого быка за рога, он старался связать его медной цепью. Долго это ему не удава-лось: бык вырывался, становился на дыбы, силясь ударить его своим медным копытом, обдавая его целым фонтаном огня — Ясон уступал ему, где надо было, желая беречь свои силы и дожидаясь, пока противник не израсходует своих; наконец чудовище присмирело, истощив запас сил и огня. С другим работы меньше было: видно, он был удручен примером товарища. Связав обоих, витязь подвел их под ярмо плуга; укрощенные, они более не сопротивлялись и исполнили требуемую работу. Отведя быков обратно, Ясон вернулся в царскую палату. Ээт едва не упал со стула, когда витязь, живой и невредимый, предстал перед ним с ключом в руках.

— Задача исполнена, — сказал он ему спокойно. — Значит, завтра я могу отправиться за руном в змееву рощу?

— Конечно, завтра, — ответил царь, бросая гневный взгляд на сидящую тут же дочь, — а теперь подкрепись — и на покой.

Проходя к себе, Ясон был свидетелем страшного зрелища. Было темно; луна еще не успела взойти. Вдруг с вышки у стены дворцовой ограды поднялся ослепительный столб пламени, простоял несколько мгновений, рассыпаясь мириадами искр, и столь же внезапно потух. Что бы это могло значить? Долго, однако, он не мог об этом думать: подвиг с быками его изрядно утомил, и он сразу заснул крепким сном.

Его опять разбудил стук в дверь. Этот раз это была сама Медея.

— Торопись, — сказала она ему. — Идем добывать руно.

— Это будет завтра, — заметил Ясон.

— Не завтра, а сейчас; одна только эта ночь в нашем распоряжении. Царь огненным сигналом созвал свою рать: он хочет сжечь вашу «Арго» и перебить всю вашу дружину, тебя же отправить рабом в каменоломни. Некоторая отсрочка, однако, будет, — прибавила она тихо, — но не далее, как до утра.

Они вышли во двор, залитый светом все еще полной луны. Отчетливо выделялся белый фасад царского дворца; Ясону показалось, что оттуда доносятся жалобные крики и плач.

— Да, — повторила она зловеще, — некоторая отсрочка будет…

Ясон только теперь, при луне, заметил, что ее черты как бы исказились; куда девалась вчерашняя красота!

— Медея, — спросил он, — что это у тебя за красная капля над правой бровью?

— Где? Где? — испуганно спросила она и принялась усиленно тереть указанное место. — Сошла теперь?

— Нет, еще ярче стала.

Ее рука опустилась, она умолкла.

В глубоком молчании дошли они до нагорной рощи. Ее образовали вековые дубы; но тот, что возвышался посередине, был вдвое выше остальных. В роще царил мрак, и лишь два маленьких, но ярко-багровых огонька виднелись близ ствола срединного дуба.

— Это — огненные зеницы неусыпного змея! — пояснила царевна. — А внизу, это бледное зарево — это и есть золотое руно.