Кен Фоллетт - Гибель гигантов

— А кто отец?

— Ты его не знаешь.

У нее было время подумать и сочинить приемлемую историю.

— Слуга одного человека, приезжавшего в Ти-Гуин. Его забрали в армию.

— Но он к тебе вернется?

— Я даже не знаю, где он.

— Я найду этого мерзавца!

Этель погладила его по руке.

— Не злись, мой хороший. Если мне понадобится твоя помощь, я тебе скажу.

Билли определенно не знал, что сказать. Было очевидно, что угрожать местью не годится, но других слов у него не находилось, и это привело его в замешательство. Ведь ему было всего шестнадцать.

Этель вспомнила, какой он был в младенчестве. Когда он родился, ей было всего пять, но она души в нем не чаяла: он был такой красивый и такой беззащитный. Скоро у нее самой будет очаровательный беспомощный младенец, подумала она — и не знала, радует ее это или пугает.

— Представляю, как рассердится отец, — сказал Билли.

— Именно этого я больше всего боюсь, — сказала Этель. — Если бы можно было сделать хоть что-то, чтобы смягчить его гнев!

В гостиную спустился дед.

— Тебе что, дали расчет? — спросил он, увидев чемодан. — Надерзила кому, а?

— Папа, ты только не ругай ее… — сказала мама. — У нее будет ребенок.

— Ах, черти… — сказал он. — Небось кто-нибудь из этих щеголей в господском доме! Я бы не удивился, окажись им сам граф.

— Не говори глупости, дедушка! — сказала Этель, обескураженная тем, что он так быстро обо всем догадался.

— Это был приезжий слуга кого-то из гостей, — сказал Билли. — Он ушел в армию. Этель не хочет, чтобы мы его искали.

— Ах, вот как! — сказал дед. Этель показалось, что он не поверил, но допытываться он не стал. Вместо этого заметил: — Это у тебя итальянская кровь, дитя мое. У твоей бабушки кровь тоже была горячая. И она бы тоже попала в беду, если бы я на ней не женился. Да, она даже не желала ждать венчания, она…

— Папа! — воскликнула мама. — Здесь же дети!

— Что такого они услышат, что может их шокировать? Для сказок я уже стар. Молодые женщины хотят спать с молодыми мужчинами, и хотят так отчаянно, что своего добьются, неважно, замужем они или нет. И те, кто не желает этого признавать, — круглые дураки, дочка, в том числе и твой муж.

— Папа, выбирай выражения! — сказала мама.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал дед и замолчал, попивая свой чай.

Через минуту вошел отец. Мама удивленно взглянула на него.

— Как ты рано! — сказала она.

Он заметил беспокойство в ее голосе.

— Ты говоришь так, будто тебе это неприятно.

Она поднялась из-за стола, освобождая ему место.

— Поставлю-ка я еще чайник.

Отец не стал садиться.

— Собрание отменили, — сказал он. Его взгляд упал на чемодан Этель. — А это что?

Все посмотрели на Этель. Во взгляде матери Этель читала страх, во взгляде Билли, устремленном на отца — вызов, у деда — покорность судьбе. Она поняла, что отвечать отцу придется ей.

— Папа, мне нужно кое-что тебе сказать, — начала она. — Ты рассердишься, но единственное, что я могу сказать — мне очень жаль, что так вышло.

Его лицо потемнело.

— Что ты натворила?!

— Я… ушла из Ти-Гуина…

— Ну, тут жалеть не о чем. Мне никогда не нравилось, что ты там раскланиваешься и расшаркиваешься перед этими паразитами.

— Но у меня… были причины уйти.

— Хорошие или плохие? — спросил он, надвинувшись и стоя над ней.

— У меня проблемы…

— Надеюсь, ты имеешь в виду не то, что другие девчонки, когда говорят, что у них проблемы? — грозно спросил он.

Она вперила взгляд в стол и кивнула.

— Ты… — Он замолчал, подыскивая подходящие слова. — Ты что, совершила моральное падение?

— Да.

— Ах ты дрянь!

То же самое сказала и мама. Этель сжалась в комок, хотя на самом деле не представляла себе, чтобы отец поднял на нее руку.

— Смотри на меня! — сказал он. Она посмотрела на него сквозь пелену слез.

— Значит, ты говоришь мне, что совершила грех прелюбодеяния?

— Прости меня, папа!

— С кем?

— С лакеем.

— Как его зовут?

— Тедди, — вырвалось у нее.

— Тедди — а фамилия?

— Это не имеет значения.

— Как это не имеет? Что это значит?

— Это приезжий, слуга одного из гостей. А к тому времени, как я узнала о своем состоянии, он уже был в армии. И у меня нет с ним связи.

— Приезжий? И у тебя нет с ним связи? — крик отца перешел в рев. — Так ты что же, с ним даже не обручилась? Ты что же, совершила этот грех… — Он начал заикаться, не в силах выговорить омерзительное слово. — Ты совершила этот страшный грех походя?

— Полно, отец, — сказала мама, — не надо сейчас так злиться!

— Сейчас — и не надо злиться? А когда же еще человеку злиться?

Его попробовал успокоить дед:

— Дэй, дружочек, относись ты к этому спокойнее. Криком делу не поможешь.

— Извините, что напоминаю вам, но это мой дом, и мое дело, кричать мне или нет.

— Ну, хорошо, — сказал дед миролюбиво. — Кричи, если хочешь.

Но мама не сдавалась.

— Отец, думай, чтобы потом не пожалеть о своих словах.

Однако все попытки успокоить отца лишь разжигали его гнев.

— Я не позволю собой командовать ни женщинам, ни старикам! — прокричал он. Указав на Этель, он заявил: — И блудницы в своем доме я не потерплю. Убирайся!

— Нет! — зарыдала мама. — Только не это!

— Вон! — вскричал он. — И никогда не возвращайся!

— Но как же твой внук?! — воскликнула мама.

— Отец, — заговорил Билли, — разве ты не будешь руководствоваться Священным писанием? Иисус говорил: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». Евангелие от Луки, глава пятая, стих тридцать второй.

Отец круто обернулся к нему.

— Вот что я тебе скажу, невежественный мальчишка. Родители моего отца тоже не были женаты. И никто не знал, кто был его отцом. Моя бабка пала так низко, как только может пасть женщина.

Мама ахнула. Этель была потрясена, и видела, что Билли ошарашен. А дед, похоже, знал.

— Да, — сказал отец, уже потише. — Мой отец рос в доме, пользующемся дурной славой. Если вы понимаете, что это такое. Это дом, куда ходят моряки, оказавшись в порту Кардиффа. Но однажды, когда его мать напилась и лежала без сознания, Господь направил его детские стопы в воскресную школу, где он и встретил Иисуса. Там он научился читать и писать, а потом — и воспитывать своих детей в духе благочестия.

— Дэвид, ты никогда мне об этом не рассказывал, — тихо сказала мама. Она редко называла отца по имени.

— Я надеялся никогда не вспоминать об этом! — Лицо отца исказилось от стыда и ярости. Опершись на стол и глядя Этель в глаза, он сказал громким шепотом: — Когда я ухаживал за твоей матерью, мы держались за руки, и, прощаясь, я целовал ее в щеку — до самого дня свадьбы! — Он грохнул кулаком по столу, так что чашки задрожали. — Слава Господу нашему Иисусу Христу, моя семья выбралась из этой вонючей грязи. И мы туда не вернемся! — Он снова перешел на крик. — Никогда, никогда, никогда!