Евгений Богданов - Чайный клипер

Это был моряк, который спал в ночлежном доме по соседству с Егором: он еще тогда сидел на койке и шарил по карманам, искал деньги. «Он, ей богу он! — подумал Егор. — Значит, тоже завербовался на клипер».

Другой был молодой, невысокий. У него длинное, какое-то лошадиное испитое лицо, темные, глубоко посаженные глаза горели злым огнем, а голос был тонкий, бабий. Толстоносый что-то басил хрипло, а молодой кричал визгливо, изо всей силы дергая его за ворот. Молодой перестал трясти своего партнера за воротник и, размахнувшись, ударил его по скуле. Толстоносый взревел и тотчас поддал здоровенным кулаком ему в челюсть. Молодой взмахнул руками, полетел назад, потеряв равновесие, прямо на койку Егора, которая была внизу. Егор, получив сильный тычок локтем, разозлился и, вскочив, приготовился защищаться. Но драчуны его не замечали, и опять сцепились так, что рубахи у них затрещали. Егор стал их разнимать.

— Перестаньте! Да перестаньте же! Вот придет боцман! — Он стал оттаскивать молодого в сторону, но тот вдруг резко повернулся и ударил его в грудь. Удар был несильный, однако Егора это взбесило, и он, недолго думая, стукнул молодого так, что тот, ударившись о кромку стола, свалился на палубу, но тотчас вскочил и пошел на Егора с кулаками. «Ах, черт! Зря я ввязался!» — запоздало мелькнуло в уме у Егора. А толстоносый, постояв с разинутым ртом, удивляясь тому, откуда взялся третий драчун, навалился на своего партнера, и, заломив ему руки, посадил на табурет.

На шум прибежал голубоглазый Фред, помощник боцмана. Егор метнулся к своей койке и лег. Фред с бранью стал награждать тех тумаками:

— Нажрались, дьяволы! В трюм захотели? — ревел Фред. Парень он был здоровенный, сильный, и игрокам, видимо, досталось от него как следует.

В трюме был темный вонючий отсек, нечто вроде карцера.

Фред, погрозив им от порога кулаком, вышел.

Егор лежал, разгоряченный и взволнованный, и клял себя за неосторожность: «Забыл пословицу: двое дерутся — третий не приставай!» Он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Молодой, сидя на табурете, повернул к нему голову и сверлил его темным злым взглядом. По подбородку у него текла кровь. Егор, весь напружинясь, готовый вскочить с койки, молча выжидал, что будет дальше. Молодой сгреб со стола деньги, пошатываясь, пошел к бочонку с водой в углу кубрика, напился из кружки и смочил водой себе лицо. Толстоносый уже убрался на свою койку. Молодой моряк тоже побрел куда-то в дальний угол.

Егор уже порядком понахватался английских слов и мог теперь более или менее сносно разговаривать с матросами и боцманом. Впрочем с боцманом Ли и его помощником Фредом много говорить не приходилось, надо было только выполнять приказы: то-то сделай, то-то принеси, туда-то положи, того-то вызови к капитану. Распоряжения были краткими и точными. Чернобородый Ли иной раз добавлял к ним для украшения крепкое словцо, чтобы лучше «доходило».

Интереснее было говорить с соседями по кубрику или просто слушать, когда они что-нибудь рассказывали. Егор кое-что понимал, а о том, что было недоступно его пониманию, расспрашивал, и моряки ему все охотно объясняли.

Присматриваясь к моряцкой вольнице, Егор все больше убеждался в том, что матросы, за небольшими исключениями, народ добрый и честный. В команде, кроме англичан и ирландцев, были норвежцы, два негра, итальянец. Молодой, который дрался тогда с толстоносым, оказался испанцем. Был даже мулат, помощник кока — невысокий, толстый морячок с веселыми, всегда прищуренными глазами.

Толстоносый как-то подошел к Егору и сказал:

— А я тебя помню. Мы спали рядом в ночлежке.

— И я помню. Куда ты ушел?

— Деньги кончились, платить стало нечем. Я переспал на улице, а потом завербовался на клипер.

— Сказал бы мне, я бы заплатил.

— На чужой карман плохо рассчитывать, — угрюмо буркнул толстоносый. — Меня зовут Майкл Кэв.

— А меня Джордж Пойндексер.

— Зачем ты потерял свое имя? Ты ведь русский.

— Так пришлось. Капитан «Пассата» дал справку на английское имя…

Повнимательней присмотревшись к Майклу, Егор изменил свое мнение о нем. Наружность у него была не из приятных, но в общем это был человек довольно добродушный. Он подрался с испанцем по пьяному делу и потому, что тот полез на него. Характер у Майкла был вовсе не задиристый, а спокойный, мирный. Тем более, что теперь на корабле выпить было нечего. Небольшую порцию рома капитан разрешал выдавать только после шторма, когда моряки сильно уставали.

— Ты на каких кораблях плавал, кроме «Пассата»? — спросил Майкл.

— Больше ни на каких.

Майкл настолько привязался к Егору, что даже поменялся койками с его соседом, чтобы быть рядом.

— Давай держаться вместе, парень, — предложил он.

Треть экипажа всегда находилась на вахте на палубе, у парусов и руля. Вахта длилась четыре часа, и в сутки ее стояли дважды.

Егору, как и на «Пассате», не терпелось попробовать свои силы на мачтах, но его все держали на палубе. Улучив момент, он подошел к помощнику боцмана Фреду.

— Пошлите меня на мачты. Капитан ведь проверял мои способности….

Фред усмехнулся, но ответил:

— Ладно.

Егор стал ждать. Но пока ветер был умеренный и дул в одном направлении. Судно шло прямым курсом и маневрировать парусами не было особой необходимости. Парусная дежурная команда, собравшись на баке, бездельничала. Матросы рассказывали побасенки, курили трубки и хохотали.

Когда на палубе появлялся капитан, все вставали и умолкали. Чувствовалось, что Дэниэла Кинга побаивались.

В море капитан преобразился. Вместо сюртука и лакированных туфель он носил просторную куртку из шерстяной ткани, черные брюки и башмаки на толстой, в несколько слоев, кожаной подошве. На голове щегольски, чуть набок сидела мягкая фетровая шляпа. Кинг также носил белую рубашку и черный галстук.

На приветствия матросов он отвечал сдержанным кивком. Егор не удивлялся строгости и неприступности капитана и думал: «Таких орлов на клипере надо держать в ежовых рукавицах. Спуску им давать никак нельзя».

А капитан вовсе не замечал Егора, будто его и не было. Русский парень был для него обыкновенным матросом. И Фред тоже относился к нему очень сдержанно. Егор видел, что между капитаном с его помощниками и матросами как бы пролегла четкая граница, переступать которую безнаказанно не разрешалось. Прежде чем обратиться к капитану, надо было поговорить с боцманом или его помощником. Действовал морской закон: «Мы приказали — ты исполняй». Большего от тебя не требуется.

Как он шел, клипер! Егор восхищался им много раз. Он не плыл, а скользил по зеленоватой с белой пеной поверхности океана. Паруса, туго приведенные к свежему, насыщенному запахами моря и теплому ветру, были натянуты ровно и красиво. У форштевня, на бушприте, белели косыми стрелками кливера, чуть-чуть дрожащие, как струнки под напором воздуха. Егор глядел на верхушки мачт, и ему казалось, что все стоит на месте, а бегут стремительно и неудержимо, разметав по небу белые вытянутые хвосты, летучие облака. Иллюзия их движения была настолько убедительна, что если бы «Поймай ветер» не наклоняло при килевой качке с кормы на нос, можно было бы и впрямь подумать, что все переменилось на белом свете: земля стоит, а небо движется. На душе было легко и спокойно, и он не жалел, что пустился в это рискованное путешествие без согласия деда и матери.