Евгений Богданов - Чайный клипер

— Извинение сэра Эванса принимается. Следующий…

Следующим был юнга — камбузник Фишер. Под смех и шутки его вытолкали из толпы, и он стал перед «грозой морей».

— Юнга Уильям Фишер, на бочку!

— Я не могу на бочку… — пролепетал юнга.

— Почему? — взревел Нептун, напуская на него страху.

— У него на ягодице вскочил нарыв, который боится воды! — с готовностью пояснили из толпы моряков. Опять раздался дружный смех. Нептун дал знак своим спутникам и те без лишних слов схватили Фишера, завязали ему глаза и посадили на доску, положенную на края бочки. Один из свиты мигом намазал ему подбородок смолой и стал «брить» его огромной деревянной бритвой. Но тут кто-то ловко выбил доску из-под Фишера, и он провалился в воду.

Едва юнга выкарабкался оттуда, как его со всех сторон окатили водой из ведер…

— Готов! — крикнул «царедворец» Нептуна. — Кто следующий?

— Джордж Пойндексер! — сказал Нептун.

— Я проходил экватор! — решил схитрить Егор и попытался было спрятаться за спины матросов.

— Врет!

— Давай его сюда! За вранье надо его хорошенько побрить.

Егора схватили дюжие руки, завязали ему глаза, усадили на доску и намазали подбородок и щеки пахучей смолой. Доска как бы сама собой вылетела из-под него, и он тоже провалился в соленую воду. Выкарабкался, сдернул повязку, стал было подтягивать мокрые штаны, но его опять окатили водой из нескольких ведер сразу.

— Хорош!

Обижаться на такое бесцеремонное обращение не приходилось. Всем было весело, и Егору пришлось веселиться, мокрому с головы до ног, с вымазанным смолой лицом.

К нему протиснулся Майкл, положил широкую ручищу ему на плечо.

— Поздравляю! — захохотал он. — Что же ты, не мог откупиться от Нептуна бутылкой виски?

— Да где ее взять-то? — рассмеялся Егор.

— Ну, ничего, ничего, это полезно, — снисходительно сказал Майкл.

Пройдя экватор, клипер взял направление строго на юг и, оставив справа Фернанду-ди-Норонья, что располагался в сотне с небольшим миль от берегов Бразилии, сравнительно благополучно миновал Конские широты [63] Конские широты — субтропические широты по обе стороны экватора (с 30° до 35° на север и юг), где преобладают слабые ветры и штили. Часто парусники подолгу задерживались здесь, и если в трюмах находились лошади, то из-за недостатка корма и пресной воды они погибали. Отсюда и название. и повернул на юго-восток, к островам Тристан-да-Кунья. Обогнув эти острова с юга, «Поймай ветер» направился к мысу Доброй Надежды.

Расстояние от островов Тристан-да-Кунья до мыса Доброй Надежды клипер прошел за четверо суток. Во второй половине дня 10 октября перед мореплавателями предстала во всем своем великолепии гора с широкой и плоской вершиной, напоминающей издали ровную поверхность стола. Отсюда и название горы — Столовая. Солнце вовсю сияло с чистого синего неба и рельефно высвечивало все крутизны, небольшие возвышенности и неровности на вершинах соседних гор. Тени были резкими, изломанными и глубокими.

По имени горы западный берег мыса и залив назывались тоже Столовыми. У подножия плоской горы на отлогом берегу раскинулся город Капштадт [64] Ныне — Кейптаун. .

Столовый залив был открыт прямо в океан всем ветрам и штормам. Зимними месяцами на мысе Доброй Надежды считаются вторая половина апреля, май, июнь, июль, август, сентябрь или его половина. На море в это время преобладают северо-западные ветра. Они приносят шторма, а иногда и настоящие бури. Голландская Ост-Индская компания запрещала своим кораблям в эти месяцы стоянку в Столовом заливе, и они переходили в Симансов залив на восточной стороне мыса.

А летом здесь дули постоянные ветры с берега, с гор. Они были опасны для мачт и стеньг кораблей, стоявших в гавани. Иной раз ветры с вершины Столовой горы срывали корабли с якорей и уносили их в море… Жители города закрывали ставнями окна, обращенные к ветру, который гнал мелкие камни и вырывал с корнями деревья.

Капитан Кинг не стал заходить в Симансов залив, а решил, положившись на прочность якорных цепей, поставить клипер в Столовой бухте.

Отдать якорь у мыса Доброй Надежды Дэниэла Кинга вынуждала необходимость. После плавания в тропиках под ливнями надо было привести корабль в порядок, просушить помещения, одежду, запасную парусину, пополнить запасы воды и продовольствия, а если представится возможность, нанять в команду матросов взамен тех, кого в тропических широтах унесла лихорадка…

Более двух месяцев пути от Лондона до мыса Доброй Надежды моряки были без берега и стали, по выражению боцмана Ли, «дичать». Все очень устали, многих охватывало раздражение, а порой — беспричинная злобная вспыльчивость.

Два дня экипаж занимался приборкой на корабле, просушкой кают, кубрика, деков, одежды, коек и парусов. Этому способствовала отличная погода и южноафриканское щедрое солнце.

Старший помощник капитана Эванс тем временем отправился к местным купцам договариваться о поставках продуктов, в особенности свежего мяса и зелени, а капитан Кинг нанес визит губернатору.

Когда все на корабле было приведено в порядок, капитан отпустил часть команды на берег. Егор и Майкл пошли в Капштадт вместе.

Улицы в городе были прямые и пересекались перпендикулярно. По сторонам их были посажены дубы. Они теперь разрослись и давали густую широкую тень. Кое-где вдоль улиц прорыты каналы, но сейчас они стояли сухими. Дома в Капштадте кирпичные, двух-трехэтажные, покрашены желтой, зеленой или серой, под цвет гранита, краской. Некоторые ослепительно сверкали побелкой. Смотреть на них было больно глазам.

По краям плоских крыш установлены парапеты, по углам — лепные статуи, вазы и прочие украшения.

Аккуратные голландцы, служащие и купцы Ост-Индской компании содержали свои особнячки и дворы перед ними в безукоризненной чистоте. С лепных балконов на шумные толпы проходивших мимо матросов с любопытством смотрели горожане. Среди них можно было приметить и миловидные женские лица, затененные полями шляпок.

Майкл сразу же хотел податься в кабачок или таверну, где бы можно было выпить. Егор стал его отговаривать:

— Какой толк в вине? — говорил он на смешанном «архангельско-лондонском диалекте». — Лучше походим по городу, поглядим, как тут живут.

Майкл поморщился, повздыхал, но уступил просьбе молодого товарища. Они долго бродили по улицам, пока англичанину не стало муторно от вида этих аккуратных домов, редких прохожих и Столовой горы на заднем плане.

— Все одно и то же, — сказал он ворчливо. — Дома чистенькие, прилизанные; леди высовывают свои носики в окна, старухи с балконов тянут шеи… Глазеют на нас, как на каких-нибудь полинезийцев. Пошли в кабак, у меня внутри все перегорело…