Эдуард Борнхёэ - Мститель

— Это не русские, — прошептал Гавриил, — мне кажется, я узнаю рыцаря Мённикхузена. Видите шляпу с красными перьями? Это он!

— Отец! — закричала Агнес, вскакивая. — Отец, услышь меня! Отец, дорогой отец, я ведь здесь, твоя Агнес!

Гавриил тоже хотел было крикнуть, его сильный голос донесся бы до всадников, но — то ли от опасения, что громкий окрик еще больше испугает скачущих и заставит их ускорить свой бег, то ли от другой, неведомой причины — голос его замер в груди. Агнес несколько раз повторила свой зов, но ее никто не слышал; всадники ни разу не оглянулись, и вскоре их тени исчезли в темноте. Агнес в отчаянии ломала руки.

— Страх смерти делает людей глухими, — сказал Гавриил улыбаясь.

— Мой отец не боится смерти, — гордо ответила Агнес.

— Возможно, но я все-таки думаю, что жизнь ему милее, и он жаждет жить еще долго, вам на радость. Пусть это будет для вас хорошим примером, фрейлейн Агнес. Теперь у вас больше нет ни малейшей причины желать смерти. Мы должны серьезно подумать о тех требованиях, какие ставит нам жизнь. Скоро рассвет, русские могут нагрянуть сюда с минуты на минуту. Единственное спасение для нас — укрыться в лесу. Там мы сможем отдохнуть и подумать, что делать дальше.

— Да, бежим, бежим! — сказала Агнес, как бы пробуждаясь от сна.

Она, не противясь, позволила Гавриилу снова взять ее на руки. Вскоре они добрались до опушки леса, но Гавриил здесь не остановился, потому что мызные воины на большом пространстве вырубили лес и он сильно поредел. Гавриил стремился унести свою драгоценную ношу как можно дальше от опасности. Он и сам не знал, почему эта ноша стала ему так дорога; ведь девушка, которую он сейчас нес на руках, была надменное дитя рыцарского рода, дочь начальника ненавистных мызных людей. И все же Гавриил за всю свою жизнь не мог припомнить ни одного подвига, который доставил бы ему более глубокую радость. В глухой лесной чаще он наконец остановился, тяжело переводя дух. Он немного устал, но чувствовал себя счастливым. Агнес, как только встала на землю, блестя глазами и зарумянившись, протянула Гавриилу руку.

— Как мне вас благодарить?

— Благодарить? — смеясь переспросил Гавриил. — Если бы вы только знали, как меня позабавило это бегство, вы не благодарили бы меня и еще от меня потребовали бы благодарности.

— Как? Это вас… позабавило? — протяжно повторила Агнес и отдернула руку.

— Самым настоящим образом позабавило, — весело подтвердил Гавриил. — Я охотно возвратился бы на мызу посмотреть, нет ли там еще какой-нибудь благородной девицы, желающей воспользоваться моей помощью.

— Так идите! — поспешно сказала Агнес.

— А если русские меня не впустят?

— Неужели вы их так боитесь? — с насмешкой спросила Агнес.

— Вы же сами видели, как проворно я от них удирал!

— Ну, тогда оставьте меня здесь и… бегите дальше! Правду говоря, Агнес немного помедлила, прежде чем это сказать, но она была раздражена, и презрительные слова в конце концов как бы сами сорвались у нее с языка.

«О, какое высокомерие! — подумал Гавриил, при свете разгорающейся зари всматриваясь в лицо молодой девушки, на котором бледность быстро сменилась румянцем. — Удивительно, как она еще не говорит мне «ты»! Должно быть, сердится, что я осмелился своими грубыми крестьянскими руками прикоснуться к ее высокородному телу». — С бегством пока нечего спешить, — продолжал он вслух, — здесь мы хорошо укрыты и можем отдохнуть.

— Я не устала, — холодно сказала Агнес. — Я знаю дорогу на Таллин и сейчас же отправлюсь в путь.

— Вы забываете, что ваша карета и лошади остались в руках русских, а со своей добычей они не так-то легко расстаются. Я боюсь их как огня и не хотел бы их тревожить. Ваш отец и доблестный юнкер Ханс внезапно уехали в Таллин, из мызных слуг, к сожалению, никого нельзя найти — как же вы, фрейлейн Агнес, думаете отправиться в путь?

— Мне ничьей помощи не нужно, я пойду одна, — гневно заявила Агнес.

— Нет, фрейлейн Агнес, одна вы не пойдете, — серьезно возразил Гавриил. — Можете отталкивать и презирать меня от всей души — я не оставлю вас, пока не передам вас живой и невредимой вашему отцу. Добраться в Таллин не так легко, как вы думаете. Путь долог и опасен. Если уж благородные юнкеры нападают на одинокого, ни в чем не повинного путника, как это позавчера случилось здесь неподалеку, то подумайте, что с вами было бы, если бы вы натолкнулись на бродяг и разбойников, которыми сейчас кишмя кишит наша бедная родина. Мы должны держаться в стороне от больших дорог, искать путей через леса и болота. Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне не обходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм (Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза), как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для бегства он не совсем годится; нужнее всего обувь. Я предложил бы вам свои сапоги, но боюсь, что они вам не подойдут (Агнес невольно улыбнулась). Знаете что, по-моему, сейчас лучше всего сделать? Я знаю привычки русских. Это, вероятно, была только небольшая кучка смельчаков, которые решили неожиданным набегом рассеять мызный отряд и с легкой добычей вернуться домой. Возможно, что к восходу солнца ни одного русского в Куйметса уже не останется. Русские знают, что большая часть мызного отряда бежала; но они могут предположить, что мызные воины и их начальники, заметив немногочисленность противника, соберутся здесь поблизости, чтобы со своей стороны напасть на русских. Я-то этого не думаю, так как видел, с какой поспешностью и усердием юнкеры удирали; но русские ведь этого не знают и могут считать, что мызные люди подстерегают их где-нибудь здесь же, в лесу.

Я сейчас предлагаю следующее: вы останетесь здесь, в чаще леса, и хорошенько спрячетесь, а я пойду на разведку, чтобы узнать, не ушли ли русские из Куйметса. Если там все тихо, я пороюсь в развалинах мызы или в лагере; может быть, найду там какую-нибудь уцелевшую от пожара и грабежа одежду или немного съестного, которое нам тоже крайне необходимо. Уже рассвело, я отправлюсь сейчас же.

— Нет, нет! — вдруг вскричала Агнес, качая головой.

— Почему? — удивился Гавриил.

— Я не хочу, чтобы вы из-за меня подвергались смертельной опасности.

— Я и не думаю подвергаться смертельной опасности, — улыбнулся Гавриил. — Не брошусь же я, сломя голову, на русских. Вы знаете, что я их боюсь как огня. Но если они ушли своей дорогой, чего же их бояться?

— А я тоже могу пойти с вами? — робко спросила Агнес.

— Нет, нет, это не годится, — резко ответил Гавриил, и холодная дрожь пробежала по его телу, когда он представил себе страшную картину, которая ожидала бы молодую девушку на мызе, на месте ночной схватки и грабежа. — Ваша жизнь, фрейлейн Агнес, слишком дорога, вы должны ее беречь для вашего отца и… жениха.