Эдуард Борнхёэ - Мститель

— Стой, Иво! — прогремел за его спиной голос, заставивший задрожать храбреца. Он пришпорил коня.

— Остановись, трус! — кричал Гавриил, гонясь за ним. — Тебе не уйти от меня, мой конь резвее твоего. Я всажу тебе меч в шею, если ты не остановишься.

Иво резко повернул коня и остановился.

— Что тебе от меня надо? — произнес он сквозь зубы.

— Я принес тебе привет с того света — там сегодня ждут одного из нас, — ответил Гавриил. — Готовься в дорогу, черед может оказаться за тобой, так же, как и за мной.

— Я не хочу с тобой сражаться, ты не человек, ты — призрак.

— Ты еще помнишь, как я стал призраком? — мрачно усмехнулся Гавриил. — Как было дело? Бежал я или пал от твоей руки в честном поединке, как ты сказал Агнес фон Мённикхузен?

— Откуда ты это знаешь?

— Это ведь право призраков — проникать повсюду. От имени Агнес я должен еще поблагодарить тебя за искусную ложь, которой ты развлекал ее, и за все твои постыдные проделки, которые ты называл своею любовью.

— Жалкий предатель! — крикнул вдруг Иво, бросаясь на Гавриила. — Сейчас я увижу, бессмертен ли ты!

Борьба продолжалась недолго. Страшным ударом Иво рассек железный шлем Гавриила и с ликующим криком поднял руку для смертельного удара, но в этот миг меч Гавриила пронзил егошею и свалил его на снег мертвым.

— Прощай, Ганнибал Эстонии! — тихо проговорил Гавриил, смотря на лежащего. — Жаль, что такой сильный и хитроумный человек был лишен благородства души!

В ту лее ночь в ворота монастыря Бригитты кто-то сильно постучал. Только долгое время спустя, после того как стук повторился несколько раз, из узкого окошечка высунулась голова привратника и сердитый голос спросил:

— Кто там стучит?

— Гонец от рыцаря Мённикхузена, — отвечал незнакомый голос. За воротами стояла лошадь с санями и виднелась высокая мужская фигура; но все это с трудом можно было различить, так как небо снова покрылось тучами и пошел густой снег.

— Пусть рыцарь Мённикхузен присылает своих гонцов днем, ночью сюда никого не впускают, — проворчал сторож;, и голова его скрылась в окне. Он хотел захлопнуть ставню, но стоявший на улице человек просунул в окно свой кнут и настойчиво потребовал:

— Впустите меня немедленно! Я должен сейчас же переговорить с аббатисой.

— Приходи днем, тогда я увижу, что ты за птица.

— Это невозможно. Ты знаешь, что город осажден русскими. Мне удалось выбраться из города через Морские ворота, в то время как на другой стороне шел горячий бой; я примчался сюда по льду через залив и должен спешить обратно, пока еще валит снег и не наступил рассвет, иначе меня могут схватить на дороге.

— Какой же приказ ты привез?

— Это я могу сказать только самой аббатисе и прошу сейчас же ее разбудить.

— Еще лучше! — пробурчал сторож. — Если ты даже не хочешь сказать, что тебе надо, то убирайся прочь!

— Не навлекай беду на свою голову, старик! — воскликнул пришелец, теряя терпение. — Я начну стучать в ворота и подниму такой шум, что аббатиса сама проснется и тогда — береги свою шкуру!

И гонец тут же стал приводить в исполнение свою угрозу.

— Да подожди ты, бешеный! — выругался привратник и с шумом захлопнул окно.

Прошло почти полчаса, прежде чем звякнул засов и отворилась узенькая калитка. Двое монастырских слуг с алебардами в руках стали по обе стороны гонца и провели его через двор, вверх по лестнице, затем по длинному темному коридору в монастырскую трапезную, освещенную восковыми свечами. Там на высоком стуле восседала аббатиса. Магдалена, величественная и суровая; вокруг стояло несколько монахинь. Слуги почтительно остановились у дверей, а гонец с низким поклоном предстал перед настоятельницей монастыря. Монахини не без удовольствия заметили, что гонец, одетый в простое платье мызного слуги, — молодой, красивый человек, с гордым тонким лицом и болыними черными как уголь глазами. Аббатиса зорко оглядела его и спросила:

— Ты слуга моего зятя?

— Я состою на службе у рыцаря фон Мённикхузена, — ответил с поклоном гонец.

— Какие вести ты привез?

Гонец ответил не сразу, а посмотрел, как бы о чем-то сожалея, в сторону монахинь. Аббатиса движением руки велела им отойти в сторону. Тогда гонец начал тихим голосом:

— Я привез печальную весть. Рыцарь фон Мённикхузен тяжело ранен и всеми покинут. Фрейлейн Агнес — единственное сокровище, оставшееся на этом свете у моего милостивого и несчастного господина. Это сокровище он жаждет получить обратно и приказал мне увезти отсюда дочь. На дворе стоит лошадь с санями; я надеюсь под покровом темноты и снегопада благополучно пробраться в город, где нас будут ждать у Морских ворот.

— Есть ли у тебя какое-нибудь доказательство того, что ты действительно послан моим зятем? — спросила аббатиса.

Гонец сунул руку за пазуху, вынул перстень с печатью, украшенный гербом Мённикхузенов, и сказал, подавая его аббатисе:

— Это кольцо дал мне милостивый рыцарь как доказательство.

— А какого-нибудь письменного доказательства у тебя нет? — спросила аббатиса, внимательно разглядывая кольцо.

— Ведь рыцарь фон Мённикхузен тяжело ранен, он не смог ничего написать, — ответил гонец, слегка краснея.

— Когда же он был ранен?

— Во время вчерашней вылазки.

— Кольцо это мне незнакомо, — холодно сказала аббатиса. — Если у тебя нет лучшего доказательства, то я не могу доверить тебе мою племянницу.

— Высокочтимая аббатиса да будет милосердна! — настойчиво просил гонец. — Было бы тяжким не счастьем, если бы я предстал перед моим господином с пустыми руками. Когда я сказал, что рыцарь фон Мённикхузен ранен, я открыл не всю правду, так как не хотел слишком волновать высокочтимую аббатису. Рыцарь не только тяжело ранен — он борется со смертью. Он намеренно искал смерти, после его тяжких бедствий жизнь ему опостылела. Быть может, он уже не увидит свет грядущего дня. Высокочтимую аббатису справедливо считают святой женщиной, как же она, в своем великом милосердии, может запретить дочери поспешить к смертному одру отца?

Пока гонец говорил, острый, пристальный взгляд аббатисы был прикован к его лицу.

— Ты принимаешь такое близкое участие в этом деле? — спросила она подозрительно.

— Как же мне не принимать в нем участия, если мой бедный господин при смерти и жаждет в последний раз увидеть свое любимое дитя? Да не медлит высокочтимая аббатиса, иначе будет поздно и тогда никакие сожаления не смогут помочь делу. Если высокочтимая аббатиса не знает этого кольца и не доверяет мне, пусть покажет его фрейлейн Агнес. Она наверное узнает кольцо и без сопротивления последует за мной.

— Ты так думаешь? — спросила аббатиса со странной, еле уловимой улыбкой. — Ты так хорошо знаешь фрейлейн Агнес?