Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

Любой наш малейший успех будет встречен в штыки…

Не удивляйтесь, — коль за открытие вас пожелают загнать в Сибирь. Постарайтесь не говорить ничего — никому из столицы, а ежели что — сразу ко мне. Чем сможем — поможем.

Вот, пожалуй, и — все…

Я — не Цицерон. Я не знаю и не умею всего. Но люди поверили мне. Аудитория "парадного зала" моей "Альма Матер" выслушала меня, а затем разошлась — будто бы ничего не случилось. Но работы по каким-то причинам пошли не в пример веселей и уже после Войны все ученые говорили, что у них появилась какая-то цель и еще… Гадолин однажды сказал:

— Я — швед. Пленный швед… По всему я должен бы ненавидеть Вашу Империю. Но когда пришли Вы, я вдруг осознал Цель. Не очень хорошую — я захотел "утереть нос" всем, кого по сей день почитаю "врагом" и "насильником" над моей Родиной.

Когда мы создали прицел, я был счастлив…

Он сказал сие в день "Открытия Гельсингфорса". Верней, не "открытия" иначе я уподоблюсь кузену моему — "Просветителю"…

Дело было грязнее и проще. С незапамятных лет стоял Абосский Университет.

Потом грянула Шведская. Люди из Абвера, кого смогли — вывезли в Дерпт, а в Университете русские организовали конюшню. Зима в том году выдалась ранняя и богатейшая библиотека "древнего Або" была сожжена гревшимися казаками.

Десять лет все мы знали, что — вот эта часть Дерпта — "Дерпт", а вот эта вот — "Або"…

Когда ж жизнь среди финнов стала налаживаться, я (будучи Правителем как Финляндии, так и — Лифляндии) счел возможным вернуть финнам их Университет.

Я подал запрос в финский Парламент и рижскую Магистратуру. Многие удивились: "Зачем?" — а я отвечал:

— У нас территория, временно отторгнутая у Европы. Ежели мы хотим остаться Европой — не надо и привыкать к деспотическим методам.

Возможно, это покажется удивительным, — но мне пришлось отвечать на вопросы, как финских депутатов Парламента, так и избранных представителей магистратуры, — "Зачем нам сей перевод?"; "Кто платит за разделение Университетов?"; "Куда именно переедет Университет и готовы ли помещения для занятий и проживания?.

Переезд растянулся на долгих пять лет строительства помещений, да жилищ для "будущих финнов", но никто не посмеет сказать, что мы "не учли народного мнения.

Русские были этому недовольны. Они говорили: "Балуете Вы своих подданных. Ничего б не случилось, если бы финны остались без Университета". "Ну, решили Вы — чего народ спрашивать? Сделали б, как Великий Петр создали на пустом месте и точка!

Русским этого не понять, но именно такое противодействие "оккупантов" вызвало самую горячую помощь народов всех моих стран, кои воссоздавали погибший Университет — как могли. Кто-то работал бесплатно, кто-то собирал книги в новую библиотеку, а кто-то жертвовал деньги.

Я добился самого главного — "день Открытия Гельсингфорса" вылился во всенародное празднование. Народ вышел на улицы "в праздничном", на всех домах, во всех окнах были выставлены финские флаги, а на Университетской площади стояли мои егеря и роты эстонского "кайтселийта" с эстляндскими и "латвийскими" крестами и стягами.

Я не пытался и не пытаюсь (в отличие от поляков и русских) сделать моих подданных "единой страной". Мало того — я всячески поддерживаю в них "национальную самость". И в отличие от поляков и русских подданные мои стали "единой семьей" при том, что не слились в "единое целое.

И вот в такой день мы стояли у распахнутого окна Гельсингфорсского Университета, а с улицы лилась победная музыка и над гуляющими людьми полоскались финские флаги.

Я спросил у "пленного шведа":

— Вы по-прежнему ненавидите нашу Империю?

Гадолин долго стоял у окна, смотрел на празднующий народ, слушал музыку. Он стоял, слушал, а на глазах его были слезы:

— Да. Ибо вот это все", — он обвел рукой пространство под окнами, "не Империя. Это — вопреки, но не благодаря ей. Это — то, во имя чего мы с Тобой воевали.

Это — наше Дитя. Немца и шведа. Это — не продолжение того страшного Ордена, коий дал начало тебе, и не итог моего шведского высокомерия… Сегодня мы породили Страну, имя коей — Любовь и я горд тем, что стою над ее колыбелью!

А Империя… Скорлупа. Когда-нибудь птенчик окрепнет, вырастет и шутя порвет сии путы… А за это — не Грех выпить!

Так оно все и вышло. Мы работали по четырнадцать- шестнадцать часов и — были счастливы. Я не помню другого случая в моей жизни, когда б мои подчиненные с такой же охотой работали "не за страх, но — за Совесть.

Среди моих подчиненных была одна девушка…

Верней, — нет. Было не так.

Когда я возглавил Дерптский Университет, там многое поменялось. Все эти Войны сгубили моих однокурсников, зато появились новые лица. Почти все ученые — протестанты, кои успели добраться до моря в день очередного вторженья Антихриста, попадали к нам — в Дерпт.

Видите ли… Цвет науки традиционно обитает в Германии, а выхода у них не было: бежать можно было в Англию, Россию, или — крохотную Ливонию. Англичане — слишком "островитяне", чтоб по-хорошему жить с "иноземцами", русские… Поймите правильно: я — немец и не считаю Россию местом для немцев.

Я имею в виду не политику Государства, и даже не "высший свет". Здесь-то все хорошо. Но нищие эмигранты оказывались несколько в ином слое общества и там возникали всякие обыденные: бытовые, рутинные и — скажем так, — культурные сложности. Это не выставляется на показ, но сие существует.

Поэтому все эти люди ехали в Дерпт.

За годы вынужденной эмиграции эти немцы составили свой — особый мирок, в коий мне нужно было попасть, — ежели я надеялся руководить сими людьми.

Дело сие не так просто: люди ведут себя совершенно по-разному в отношении равных себе, иль — пред начальством.

Судите сами, — люди науки что-то там делают, а тут приехал — черт знает кто, хрен знает как и начинает командовать. По-внешнему виду — явный "Сапог", да и то, что я — сын моей матушки, — известный порок! А, — ясно: "родственник"!

Сие — нормальная реакция нормальных людей. Особенно штатских, — да в отношеньи "армейского идиота"!

Вспоминаю две шуточки:

Генерал — Академикам: "Раз вы тут умные — почему же вы не ходите строем?

Академик на заседании Генерального Штаба: "Господа, почему вы планируете столько потерь — неужто не жаль солдат?

Первая шутка вызывает дикий смех в академии, вторая — в казарме. Ну и — так далее…

А теперь вообразите, — армейский начальник вызывает своих академических подчиненных в пивную, чтоб "сблизиться". Иль — на охоту. Ну, — может быть в "баню"…

На сколько ученые поверят "чудаку (подставьте что-нибудь непечатное) в сапогах" на таких посиделках? То-то…

А как руководить своими людьми, ежели они и не ведают — что у тебя за душой?! Бить себя в грудь, крича: "Я — еврей! Я — энциклопедист!" наверное, глупо. Заставлять их играть с собой в шахматы… Тоже — как-то не так.