Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

Отец невольно краснеет, немного теряется, но с вызовом говорит:

— А ты разве не знала, что меня зовут Турком?

Матушка вызывающе вдруг смеется:

— Хотелось бы знать — почему?!

— У нас вообще-то покойный род. Один лишь мой дед всегда был мечтателем, да сорви — головой. Когда при Анне здесь были курляндцы, все честные протестанты прятались по лесам, иль уехали из страны. Так дед мой стал пиратствовать в южных морях и с турецкого судна снял пассажирку. У нее было свадебное путешествие, так дед убил ее мужа и привез сюда — в Ригу. С тех пор наша ветвь дома Уллманисов — темнее обычного и славится горячностью норова. Вот и зовут нас все — Турки. Но если б не эта горячность, не был бы я Бенкендорфом!

Матушка с заискиваньем заглядывает в глаза юноши:

— Ой, как это мне интересно!

— Однажды мама моя танцевала в порту босоногой с дедовыми пиратами. Она почиталась самою красивою девушкой за тонкий стан, синие глаза и черные волосы. Такого не бывало у прочих латышек, а мужчины любят обладать чем-то особенным. Все рижские моряки сходили по маме с ума и к ней сватались. Да не всякому дозволят взять в жены дочь главного пирата всей Риги!

И вот, когда она танцевала, к толпе подъехал сам бургомистр — генерал Карл Александр фон Бенкендорф. Мой отец сказал маме с лошади: «Садись-ка в мое седло, милая, и сегодня мы станцуем с тобой у меня — в магистрате!»

По нашим обычаям Хозяину не стоит отказывать, да и предложение было при всех, так что ничем не нарушало девичьей Чести. Любой латышке лестно получить содержание у барона, да еще перед миром. Это значит, что барон обещает содержать не только ее, но и всех ее отпрысков.

Но в матери моей взыграла турецкая кровь. Она крикнула господину: «Нет уж, если ты думаешь танцевать со мною в твоем магистрате под бургомистерским одеялом, сходи сперва к моему отцу, да спроси его — Честь по Чести. А если хочешь со мной танцевать — слезай скорей с лошади!»

Народ кругом засмеялся и генералу некуда стало деваться. Он с улыбкой ответил: «Как же я буду с тобой танцевать? Я отдавлю тебе ноги моими ботфортами!» На что матушка отвечала: «А ты их сними! Иль и в постели ты будешь с надетыми сапогами?!»

Люди барона уже приготовились спрыгнуть с коней, чтоб увезти с собою строптивицу, пираты же потихоньку вытащили ножи, готовясь защитить дочь предводителя. Но тут, отец мой, остановил своих офицеров, спрыгнул с коня, стянул с себя сапоги и подошел босиком к моей матери прямо по грязной площади. Подошел и сказал: «Изволь, я снял сапоги. Но второй танец я назначаю тебе в постели».

На что мама взяла отцову руку и отвечала: «В моей постели, в моем новом доме, рядом с домом отца моего. Если он согласится». Отец же поцеловал ее прямо в губы и прошептал: «Изволь еще раз. В твоей постели. В твоем новом доме. С дозволенья отца твоего. После венчания по народным обычаям».

Последнего от него никто не просил, но после сих слов весь порт взорвался от радости. Если барон соглашался взять жену по языческим правилам — потомство его звалось Детьми Лета. Детьми Велса — Бога Любви, Смерти и Мудрости. Истинными господами над нашим народом. Не то что немецкие баре.

Матушка с интересом выслушала рассказ, отметив же про себя, что совсем не знает жизни простых латышей и уж тем более их язычества. Решив наверстать сие упущение, она спрашивает:

— Ты сказал «была» про свою матушку. Что с ней случилось?

Юноша темнеет лицом:

— Отец вскоре переехал жить к моей матери. Говорил, что жить с ней было — как кушать пирог, а с родною женой — баронессой фон Левенштерн — жевать пресный хлеб, да без соли. И однажды жена его пришла к нам домой, а мама ее не пустила. Они при всех поругались, а на другой день маму зарезали…

Отец с дедом — Уллманисом сразу сыскали преступников, — когда ловят сыщики с одной стороны, а воры — с другой, — любое злодейство раскроют за полчаса. Это были лакеи отцовой жены.

Старая сука думала, что раз уж она жена Хозяина Риги, ей сам черт не брат. А отец казнил всех убийц и выгнал родную жену с твоим мужем, прокляв их навсегда. А старая сука в ответ прокляла нас — меня и сестер. Ей удалось.

Матушка будто подпрыгивает при словах о проклятии. Она осторожненько спрашивает:

— Как она вас прокляла?

Юноша пожимает плечами:

— Да кто его знает? Моя первая жена умерла родами вместе с ребенком. Вторая родила двоих мертвых подряд…

Матушкино лицо покрывает странная бледность. Она лихорадочно хватается за рукав юного латыша:

— А были у твоей матери сестры и братья? Может и их прокляла эта гадина?

Юноша удивляется:

— Да, она так и ляпнула — всем вам Уллманисам, отныне не жить. И ветвь деда моего почти что и пресеклась. Прочих Уллманисов это, наверное, не коснулось, а в нашей семье почти все дети с той поры — мертвые. Рождаются мертвыми. Или тетки мои — помирали при родах.

Но я же все это рассказывал!

Матушка с изумлением останавливается:

— Кому ты это рассказывал?

— Государыне Императрице. Когда умер отец, Государыня вызвала нас на совет. Хотела узнать, что думают Бенкендорфы о том, кто теперь будет Наследником.

Законный Кристофер, но все остальные его не любят за мать его — старую суку. Она незаконная дочь Петра Первого и всем нам тыкает в нос, что она по крови — Романова, а мы — Бенкендорфы. И стало быть все должны ее слушаться. А мы, по Указу самого Петра Алексеевича в Риге правим с его согласия, но — самовластно. Вот и был крупный скандал прямо при Государыне. Тогда она меня и расспрашивала.

— Почему ж вдруг тебя именно и расспрашивала?

— А я законный сын батюшки по латышским обычаям. К тому ж все привыкли, что я — самый горячий и просят меня сказать за всех прочих. Я и сказал Государыне.

Она еще засмеялась и говорит: «Уж больно ты — прыткий. Странно для латыша». А все улыбнулись и сказали ей, что я — Турок. Тогда она расхохоталась погромче и спросила: «Много ли Турков в холодной Риге?» А я отвечал, что может быть у меня еще будут сыновья, да племянники. Государыня еще удивилась, — почему я так не уверен за своих сыновей…

Вот я и рассказал ей про то, как нас прокляла фон Левенштерн. Она еще приняла меня после и я ей даже составлял родословную! Она еще в конце вдруг сказала, что мой род не должен прерваться и я должен жениться на Лайме — это моя кузина. Я еще думал, что она — чокнутая, ибо кузину тоже прокляла Левенштерн и ее первенец тоже был мертвым. Но Государыня настояла…

Вообрази, два развода и две свадьбы одновременно, да еще в «проклятых» семьях! Все изумлялись, да судачили невесть что, а… А в итоге у меня родился живой мальчик, а у прежней жены — девочка. Я после рождения Яна даже ездил в Санкт-Петербург с подарками за сие сватовство! Государыня — умная…