Рафаил Зотов - Два брата, или Москва в 1812 году

Вечер кончился очень скучно. Все дельцы сели за карты и даже усадили моего брата. Я остался один с любезным автоматом и наперед знал свою участь… Впрочем, она и для меня решилась сделать маленькое усилие… Занялась со мною музыкой, и мы кое-как протянули часа два… Я и сам был не очень любезен. Рад, рад, как пришел брат, окончив свою игру. Сдав ему с рук на руки графиню, я откланялся и уехал.

Что за чудеса со мною делаются! Я сделался стряпчим. Даже самому смешно. А делать нечего, – все для милого старика. Посмотрим, что-то я сделаю.

30-го мая.

Я уже был у княгини А. Она очень ласково меня приняла и обо всем расспрашивала. Кое-как высказал ей, что имею до нее важную просьбу, – и подал записку. Жаль, что я в эту минуту не мог видеть в зеркале лица своего… Верно, у меня была преглупая фигура. Я думал, что княгиня отделает меня всею своею важностию; я уже посматривал на дверь, в которую мне надобно было ретироваться. Каково же было мое удивление, когда она очень ласково отвечала: «Хорошо! оставьте у меня записку и заезжайте послезавтра; я вам скажу, могу ли я вам в чем помочь».

Я от радости бросился целовать руки ее, и она этим не оскорбилась, а сказала:

– У этого графа очень миленькая дочь…

Тогда я ей откровенно объяснил тайные планы моего брата.

– Вот что: – сказала княгиня, внимательно выслушав мой рассказ. – А я думала, что вы за себя хлопочете. Вы ведь с нею танцевали у меня на бале?

Я рассказал ей нечаянность моего знакомства. Она была очень довольна моею откровенностью, позволила еще раз поцеловать свою руку и отпустила меня, сказав: до послезавтра. Туров был обрадован, когда я ему рассказал все (разумеется, кроме планов брата). Он со слезами на глазах благодарил меня. А за что? Увидим! На третий день я опять отправился к княгине. Она меня приняла в своем будуаре и была очень мила. Приехав за делом, я чуть было не забыл о нем, глядя на прелестный ее неглиже.

– Поговоримте сперва о делах, – сказала она, улыбаясь самым прелестным образом. – Вот ваша записка. Она переделана и переписана. Вы взялись за очень мудреное дело… Но, кажется, есть еще средство поправить его. Вот вам записка от меня к графине Д.; поезжайте от меня прямо к ней и велите сказать, что я вас прислала. Она у вас возьмет вашу записку и назначит, когда явиться за ответом. Будьте с нею смелее. Застенчивость – всегда худая рекомендация просьбе. Она очень любезная женщина и имеет много веса. Если найдете в ней какие-нибудь причуды, то повинуйтесь им. Это будет верный выигрыш.

Тут она протянула мне ручку, и я, поцеловав ее, хотел откланяться; но она меня удержала, сказав, что теперь рано и что не прежде как через час я могу ехать к графине, а до тех пор чтоб я остался у нее.

Этот час пролетел как миг… Княгиня была такая милая и снисходительная женщина.

Я просто влюблен в нее…

Через час я уже был у графини Д. Меня не скоро допустили. Я должен был отдать сперва письмо, и тогда уж меня позвали. Я уже видел эту графиню оба раза на бале, но, разумеется, издали… Впрочем, она меня узнала и, потребовав мою записку, начала читать ее про себя, поглядывая на меня изредка самым инквизиторским образом. Я, разумеется, тоже ее рассматривал со вниманием, помня совет княгини А. Через несколько минут графиня вступила со мною в разговор. Я старался отвечать как можно смелее и не раз заставлял ее улыбаться.

– Очень рада… Теперь мне некогда. Я поговорю о вашем деле с кем следует… Приезжайте ко мне послезавтра… Я буду свободнее, и мы поговорим. Adieu!

Туров еще больше обрадовался, узнавши о моей поездке. Он беспрестанно обнимал меня. Даже брат благодарил меня. Одна ледяная Вера Николаевна не сказала мне ни слова. Ну, да я и не занимаюсь ею.

29-го мая.

Дело Турова принимает прекрасный оборот. Я являлся опять к княгине и получил много надежд… Душевно рад за доброго Турова, а вместе с тем и за себя.

На следующий день я был опять у графини. На этот раз меня тотчас приняли.

– Виделись ли вы с княгинею А.?.. – спросила она рассеянно.

– Я вчера был у нее.

– Нравится ли вам она?..

Я чуть было не сконфузился при этом неожиданном вопросе, однако вспомнил данные мне советы и смело отвечал, что когда шел к графине, то почитал княгиню А. самою прелестною женщиною. Графиня улыбнулась несколько насмешливо и посмотрела на меня с ног до головы.

– Говорила она о вашем деле?

– Она мне подала много надежд, но, чтоб превратить их в уверенность, послала к вашему сиятельству…

Взгляд, брошенный на меня графинею при этом слове, чуть было не сбил меня с толку… Мне кажется, я не сказал никакой глупости.

– Не ее ли слова вы повторяете? – спросила она, несколько покраснев.

– Наверное не помню, – отвечал я, оробев… – Могу только уверить вас, что говорю всегда по внушению своего сердца…

После этого начался между нами разговор, который я не слишком помню, да в котором и не было особенной важности. Я только нашел, что графиня самая странная, причудливая и, однако ж, любезная женщина… Она меня часто конфузила своими вопросами, но я не ходил в карман за ответами.

6-го июня.

Говорят, что все на свете суета сует! Нет! я так думаю напротив, что удивление удивлений! Дело Турова тянулось восемь лет. Почти два года прожил он в Петербурге и в ту минуту, как, употребя всевозможные усилия, чтоб довести его до окончания, проиграть свой процесс и половину имения, вдруг в две недели успел выиграть это дело. Да, выиграть! Дело Турова выиграно! И не по суду, а по мировой, которую ему прислал его противник. Туров с ума сходит от радости… Он не знает, как меня… Я его избавитель, благодетель… Брат мой тоже в восторге… и сам милый автомат сказал мне несколько трогательных слов… как это все сделалось, право, не знаю. Всего меньше, разумеется, участвовал я в этом подвиге, а меня всех более благодарят. Моя милая княгиня и причудница графиня не хотят и слышать о благодарности Турова, который хотел было им сделать визиты.

Теперь свадьба брата, верно, подвинется. Я думаю, что в его нерешительности очень много участвовала тяжба Турова. Теперь Верочка сделалась развязнее и говорливее. Княгиня А. и графиня Д. все подсмеиваются над моим бескорыстием и спрашивают, какую награду я получил от ледяной красавицы. Право, они смешат меня. Уж не потребовать ли мне поцелуя? Боже сохрани! Она, пожалуй, согласится из благодарности и официально подставит мне свою щечку. Очень лестно! Нет! Я ничего не хочу.

8-го июня.

Боже мой, какой неожиданный случай… Вот чем кончаются все наши расчеты, планы, надежды! Эти турки не могут сидеть смирно в своих гаремах. Очень нужно им объявлять войну России! Ведь прибьют их, да и только. И я, и брат должны отправиться в поход. В поход! Брат уж собирается, а я еще проживу недели две с моим генералом. Как быть! Хоть это время погулять.