Анджей Сапковский - Испанский крест

Если бы это зависело только от меня, фамилия фон Эсторфф стала бы для всех немцев символом трусости и предательства. Увы, политические соображения оказались важней. Сейчас нужны герои, не трусы. Добровольный легион «Кондор» должен быть символом геройства, образцом для молодых немецких лётчиков. А название «Герника» — символом военного авиационного мастерства люфтваффе. Поэтому и только поэтому твой брат принял смерть от руки коллеги-офицера, только потому избегнул наказания более позорного. Только поэтому я пришёл сюда сегодня, только поэтому, пересиливая отвращение, намеревался вручить тебе этот крест. Швырнула его мне под ноги — что ж, не стану за ним наклоняться, пусть там лежит, в пыли и грязи, как запятнанная честь обер-лейтенанта и всего рода фон Эсторффов. Ты об этом, чародейка, будешь молчать. Я — немецкий офицер, брезгую доносами. Но мы стоим на пороге войны, лживая пропаганда является предательством. Если скажешь хоть слово о твоём брате и о Гернике, отправишься в Дахау. Или в «Моабит», где и лишишься головы. Твои чары и фокусы тебя не спасут.

Шёпот стал громче. Дейзи фон Тротта подняла на Рихтхофена белые глазные яблоки.

— Всё, что происходит во вселенной, — сообщила она, — подчиняется законам природы. По очевидным причинам природа заинтересована в том, чтобы вселенная существовала и продолжала существовать впредь. Всё, что может угрожать существованию вселенной, что несёт разрушение и уничтожение, — враг для природы, как бацилла для организма. Нечто, с чем природа борется. Что она побеждает. О чём предупреждает. С помощью знаков и сигналов. Каковые могут прочесть лишь избранные. Ясновидцы, пророки, вещуны, те, кто видит, наблюдает и понимает. Герника была сигналом. Предупреждением о приближении чего-то значительно худшего. Берт внял предупреждению. Увы, только он, он один...

— Довольно, — прервал фон Рихтхофен. — Не собираюсь слушать это шарлатанское бормотание.

Дейзи фон Тротта фыркнула.

— А военная доктрина? Не будет ли менее метафизической и более доступной? Теория тотальной воздушной войны и авиации, как оружия террора? В исполнении Дуэ и Митчелла? Авторов идеи ковровой бомбёжки? Не вызывает это в тебе страха, не чувствуешь предостережения? Ничего? Ноль реакции? Что ж, военная муштра, по-видимому, убила в тебе и чувства, и разум. Оставь мой дом, барон. И, советую, чаще поглядывай в небо. Вспоминай о Гернике. О моём брате. И о полученном предостережении.

Он покинул особняк в спешке и злости, просто выхватил плащ и фуражку из рук горничной. Район Шарлоттенбург поразил на мгновение запахами весны и сирени.

Хлопнул дверцей машины:

— В аэропорт! Schnell!

Герника, подумал. Два года назад.

26 апреля 1937 года. Шестнадцать часов тридцать минут. Появляется одинокий «Хейнкель» Не-111, сбрасывает бомбы на северный пригород. В Гернике рыночный день, полным-полно беженцев из других баскских городов. Взрыв вызывает панику, люди выбегают на улицы. Тогда начинается вторая волна налёта. Прилетает звено из «Хейнкелей» и «Дорнье» Do-17, усиленное «Savoia Marchetti» из итальянской бомбовой эскадрильи. Жертв пока относительно немного, но уже приближается третья волна. Три эскадрильи пикирующих «Юнкерсов» Ю-52, которые с небольшой высоты засевают забитые улицы и площади бомбами, обычными и зажигательными, всего порядка тридцати тонн бомб. Бомбардировка сопровождается непрекращающимся пулемётным огнём, осуществляемым «Мессершмитами» сопровождения. Результат: полторы тысячи убитых, несколько сотен раненых. Город Герника стёрт с карты.

Генерал-майор Вольфрам барон фон Рихтхофен взглянул на безоблачное небо над Берлином.

Подумал: война неизбежна. В то же время война может пойти по-разному... Это небо... Неужели возможно, чтобы вдруг в нём зароились сотни вражеских самолётов? Пикирующих эскадрилий? Чтобы его разорвали вой двигателей и бомбовых стабилизаторов?

Нет, вздохнул глубоко. Никогда. Фюрер никогда этого не допустит. Фюрер — военный гений. А люфтваффе — непобедимы.

Для полной уверенности...

Для полной уверенности, однако, надо будет заблаговременно перевезти жену и дочек. В какое-нибудь безопасное место. Туда, где нет никаких военных объектов. Ничего, что могло бы стать целью бомбардировщиков.

Например, в Дрезден.

Барон (нем.)

Соответственно «ясновидящая», «гадалка» и «звездочёт» (нем.)