Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си

Дух стоит над сознанием и помогает человеку справляться с любым испытанием, каким бы невыносимым оно не казалось. Если это правило бытия, то оно невыносимо жестоко, и ад, наверно, находится где-то рядом с местом моего обитания.

Как же можно не поверить теперь, что судьба каждому из нас приготовила испытаний ровно столько, сколько мы способны вынести, и как не поверить, что она есть, и все в этом мире уже предопределено. Если все так, то ничто уже не помешает мне увидеть мой дом. Настолько была велика моя вера в это, что сама смерть отступала под ее натиском. Я верю – это предначертано мне судьбой.

Какие метаморфозы происходили со мной, как мне осмыслить все те события, что уже случились и еще произойдут со мной, какой вывод сделать из всего этого. К тому же, единственно верный. Иначе все пойдет прахом, все уроки судьбы.

Как мудра судьба и как она прозорлива. Она дает мне повод проанализировать прошедшее событие и предупредить надвигающиеся беды. И если я правильно ее понимаю, то беды обходят меня стороной, значит, урок пошел на пользу! Нет – значит, она исправит меня путем испытания.

Но главный ее урок – всегда оставаться духовным, одухотворенным, что бы ни случилось, всегда проси судьбу, чтобы дух твой не покидал тебя.

Как часто мне приходилось получать тому подтверждение, и всегда после этого я мысленно благодарил Его за присутствие, так как будто это был живой человек, мой самый близкий друг, мой отец, мой учитель. Он многое знает наперед, всегда предупредит и поможет в трудную минуту, укажет путь и подаст знак. Нужно только всегда помнить о Нем и с благодарностью и любовью относится к Нему. Настолько искренне мое чувство к Нему.

Здесь в России узнал я безбожие, узнал и о вере Христовой. Так порой жестоко учила меня лагерная жизнь, что мысли о Боге посещали меня все чаще и чаще. Все они перемешались в моей голове с атеизмом и синтоизмом, что скоро я уже не понимал ни одного из учений, но понял одно – Бог един, и Он есть. Мое стремление к Нему становилось столь сильным, что порой я сам искал повода проверить свое стремление к Нему через смерть.

Так было в 1949 г. Меня перевели в барак к уголовникам, и я попал в общество «урок».

Что позволило мне выжить тогда? Только сейчас я понимаю – моя вера в то, что смерть – это дар. И как всякий дар, ее должно принимать с благодарностью к дарящему. К Богу. Потому что ничего в этом подлунном мире не делается без воли Господа, и ты будь всегда готов принять ее.

Я поймал за руку молодого «гопника», решившего вытащить из кармана моего ватника хлеб. Пайка на зоне – понятие святое, даже для воров.

Молодого воришку долго били, и он едва выжил.

С тех пор он при всяком возможном случае пытался отомстить мне.

Однажды под моим матрасом нашли чужой кисет с табаком. Мне его подложил тот самый молодой уголовник. И не сносить бы мне головы, если бы не свидетельство одного из лагерников в том, что мне его подбросили.

Если после этого скажут мне, что благородство бессильно, я не поверю.

В дальнейшем судьба нас связала на долгие годы в лагере, а потом и в жизни на воле. Как порой бывает непредсказуема судьба! Я встретил близкого человека по духу там, где дух, кажется, должен лишь покидать нас. Николай – бывалый зек, прошедший весь свой путь по тюрьмам и пересылкам, воевавший с Германией и, вернувшись в зону, повторно ставший «врагом народа» за плен. Борясь за свою жизнь в лагере, он сохранил все же свое благородство.

Не испугавшись блатных разборов и угроз, он говорил простым языком русских людей, языком логики, и это возымело действие. Ножи убрали, и моя шея осталась цела.

С тех пор и до самой его смерти мы уже никогда не расставались надолго, и не было в нашей жизни ничего, что мы не могли бы понять и сделать друг для друга.

Откуда человек, никогда не знавший, что такое воспитание, родившийся в нищей крестьянской семье и с малолетства испытывавший лишь боль и страх, проявил такое высокое благородство, которое считается присущим лишь избранным классам, особенно классу самураев.

Такое качество может быть присуще любому человеку независимо от места и слоя общества, от страны и времени. Его нельзя купить или заработать, его нельзя заслужить как чин. Это дар Божий, данный с рождения. И кем бы ни пришлось человеку пройти этот земной путь, он будет его проявлять, если только это настоящий дар.

Человек может стать умнее и даже мудрее, может научиться понимать людей и даже владеть их сознанием, манипулировать их поступками, но никогда не сможет стать благородным, если ему не дано этого свыше, потому что благородство подразумевает жертвенность ради тех самых людей, которых он возможно и мудрее, и сильнее.

Как мне теперь кажется, благородство – качество, присущее лишь той части человечества, что ведет свою родословную непосредственно от «Искры Божьей». Потомки же человекообразной обезьяны (по Дарвину) и результат их смешения эволюционировали в плачевный результат, однако, тоже существуют среди нас и в немалом количестве.

Для Бога нет границ и званий. Он не делит своих детей на крестьян и вельмож. Он лишь дает право каждому на своем месте оставаться человеком – «сутью и подобием Божьего», нести свой дар по жизни с трудом, потом и кровью, порой через унижения и боль. И не дай Бог сынам его свернуть с того пути и забыть о своем Божественном происхождении, тогда-то и происходит непоправимое. На земле появляется кровосмесительный гибрид, названный Homo Sapiens, человек мыслящий, но и только. И идут люди по чужому пути, постоянно натыкаясь на боль и страх, ненависть, зависть, обиду и разочарования. Эти чувства способны лишь разрушать, сеять смерть и порок, разжигать войны и способствовать возникновению болезней, природных катаклизмов.

Пока человечество не поймет первопричину своих бед, оно будет обречено искать выход из лабиринта вечно, всякий раз натыкаясь на стену.

Благородство одно из тех качеств, которое своим примером способно лечить людей от всех пороков, нужно лишь не стесняться его проявлять.

«Синдзи – слишком сложно, для меня ты будешь Саней», – сказал как-то Николай. Так, спустя три года в России у меня появилось русское имя. Гораздо позже и только когда мы были с Николаем одни и в хорошем настроении, он называл меня уменьшительным Синдзико.

Мне это нравилось, в такие моменты мы оба понимали, что между нами существует какая-то особая связь, как у родных братьев или однокашников, с детства знавших друг друга. Но ведь мы встретились лишь через 27 лет после рождения, и такое взаимопонимание между нами могло быть только от Бога.

Так я, Тойода Синдзи, потомственный морской офицер, самурай, со временем стал Александром – японским шпионом и диверсантом в прошлом и инженером в будущем. Читать дальше