Олег Бенюх - Подари себе рай

— Расскажи, как дела с Академией педнаук?

— Академия начинает обретать реальные контуры. Владимир Петрович Потемкин хотя и совмещает два весьма трудоемких поста — наркома просвещения и президента академии, успевает уделять достаточно времени рожденному в тяжелейшее военное время и не имеющему аналогов в мировой педагогической практике научному центру. Понятно, не хватает средств, людей, все приходится начинать с нуля. Но первопроходцам в любую эпоху и в любом деле ждать скорых оваций — мягко говоря, наивность. Но и радость открытий и свершений посещает именно их. — Иван наполнил рюмки, и Сергей уже намеревался предложить тост. Однако вернувшийся к столу Никита сказал:

— Без претензий на оригинальность предлагаю в качестве тоста девиз — «Через тернии к звездам»!

— Именно так говорили древние римляне, — поддержал его Иван. — «Per aspera ad astra».

— А Потемкин предложил тебе что-нибудь в академии? Идея ведь твоя. И не только голая идея, но и ее детальная разработка.

— Да разве в этом дело? Родина знает своих героев, — отмахнулся Иван.

— Все-таки, — возразил начальственно Никита. — Хочешь, я с ним поговорю? Разгоню потемки! Вы же, цуцики, не ведаете, как такие дела решаются в верхах.

— Этого вовсе не требуется, — поспешно возразил Иван. — Он ко мне очень по-доброму относится. Предложил должность вице-президента по организационно-хозяйственным делам, — я ведь не успел докторскую защитить, чтобы заниматься наукой. Разумеется, я отказался. Вот завершу монографию, тогда он обещал вернуться к вопросу о научной работе в академии.

— А нам и так хорошо, — подавая кофе, заметила Маша. — Институт солидный, влиятельный, престижный. И быть первым парнем на деревне тоже что-то значит.

Иван кивнул, пристально глядя на жену. Она виновато улыбнулась:

— Да, Вань, ты прав. Я вас оставлю, пойду полежу. Тем более у вас свои мужские разговоры, — и тихо ушла в спальню.

— Маша что — плохо себя чувствует? — участливо спросил Сергей. Иван замялся, стеснительно пробормотал:

— Да… она… ну, в общем, в положении.

— А что, отлично, — одобрил Сергей, — два парня есть, теперь девицу в самый раз завести для полноты комплекта.

— Дети! — Никита тихо произнес это слово и осекся. Сдавленным голосом добавил, оглянувшись по сторонам: — Леньку никогда не прощу!

«Вот так смотрел матерый волк, которого мужики загнали дрекольем в угол овчарни», — мелькнуло в сознании Сергея детское воспоминание.

Никита тряхнул головой, быстро налил стопку, выпил и обратился с вопросом к Сергею:

— Ну як же там американылина розквiтае?

— Та стражде нещасна як квiтка зимой.

— Чому так?

— Пайок — двадцять кiло масла у мiсяц на людину.

— Жахливо! Жадiбно!

— Мы, — после паузы заговорил Никита, сделав особое ударение на этом местоимении, — крайне недовольны тем, что они затянули открытие второго фронта. Особая «заслуга» в том Черчилля. Да и после высадки в Нормандии воюют они не дуже могутно. Не дюже. Хотя… — Он поколебался, говорить дальше или нет, но, махнув рукой, завершил фразу: — Уверен: без Америки и Англии, один на один, мы не справились бы с Гитлером. Нет, не справились! И это не только моя точка зрения.

Иван и Сергей с недоумением переглянулись. «Ничего себе настроеньице у нашего члена Политбюро, — отметил про себя Иван. — Кому-кому, а уж ему-то не пристало даже на миг поддаваться пораженчеству».

— Сейчас союзнички трясутся, как бы мы без них всю Европу не схавали до Дарданелл, Гибралтара и прочих Критов. И в самом деле неплохо было бы, а? Такому засранцу, как Черчилль, а заодно и всему британскому кодлу свинью подложить! Вот с Рузвельтом ссориться не резон. Похож на нас, хоть и империалист отпетый.

— Если брать национальный характер, американцы во многом похожи на нас. — Сергей посмотрел на Ивана.

— Я говорил об этом Никите не раз, — поддержал тот.

— А их система… — Сергей налил себе боржоми. — В тридцать восьмом они начали вползать в новый, как они любят говорить, спад. От экономического краха их спасла война. Теперь благоденствуют, безработицы практически нет, военные заказы и для своих войск, и для поставок по ленд-лизу обеспечивают такие барыши, что в мирное время им и не снились.

— Хорошо. — Никита встал и заходил по комнате. — Завтра кончится война. И тогда что?

— Я уверен: их экономисты, талантливые ребята, что-нибудь придумают. Они не зря свой хлеб с маслицем едят. И, в отличие от многих, умеют извлекать пользу из исторических уроков и не наступать дважды на одни и те же грабли.

— Ты что, всерьез полагаешь, что можно опровергнуть Маркса: обманув законы экономического уклада, убежать от кризиса?

— Насчет опровергнуть — не знаю, а обмануть и убежать — почему бы и нет? Возьмем войну — способ проверенный. А экспорт капитала? Или не военный, а мирный ленд-лиз — не только товаров, но и услуг? Услуг транспортных, строительных, экспертных?

«Не зря Сергей в этой Америке столько лет сидит, — подумал Никита. — Ему бы не разведчиком, а экономистом в Академии наук сектором проблем капитализма командовать. Не одной извилиной богат, и язык подвешен на славу. А то он, как голодная ищейка, по чужим шкафам да сейфам день и ночь рыщет. Тоже мне профессия!»

В дверь гостиной просунула голову Матреша:

— Никита Сергеич, тама тебя спрашиваеть один.

Никита вышел: «Кого еще принесло по мою душу?»

Вернувшись, стал прощаться.

— Труба зовет? — улыбнулся Сергей.

— Не труба, оркестр! — Никита надвинул генеральскую папаху на самые брови. — Политбюро и Государственный Комитет Обороны, совместное заседание. Это на всю ночь. Завтра торжественное заседание Моссовета. Послезавтра, сами знаете, Седьмое ноября со всеми соответствующими событиями. В Киев душа и сердце рвутся: хочу Крещатик еще краше, чем был до войны, сделать. Так что теперь не знаю, когда и свидимся.

Прощальные объятия были скорыми — Никита торопился всерьез. На робкое предложение хозяина: «Посошок?» — скривился, по словам Ивана, как середа на пятницу.

— Да, совсем другой стал Никита! — присвистнул Сергей, когда они остались вдвоем.

— А по-моему, нам всего лишь открылось его же другое, вернее — второе лицо.

— Сколько же их у него?

— Этого, брат, никто не знает.

— Положим, я актер в силу профессии. — Сергей хитро прищурился.

— А он — тем более! Если политик не обладает даром актера, он никудышный политик. Это изречение еще древнеримского мудреца.

— Талантливый актер — само по себе разве это плохо или порочно? Дело не в этом. Человека развращает власть. — Сергей помолчал и уточнил: — Власть, не ограниченная законом.

Он разлил по рюмкам коньяк.

— Давай выпьем за то, чтобы мы с тобой не менялись, несмотря ни на что.