Олег Бенюх - Подари себе рай

Иван заканчивал обход здания училища. Сопровождали его два заместителя: по учебной части высокий благообразный Валентин Георгиевич Маковлев (студенческая кличка — Дон-Кихот) и по хозяйственным вопросам толстенький Абрам Исакович Рахлин (студенческая кличка — Санчо Панса). Иван, разумеется, этих кличек не знал. Но когда впервые увидел стоявших рядом Маковлева и Рахлина, мгновенно подумал: «Какая колоритная и контрастная пара! Они явно кого-то напоминают. Кого?» Этот вопрос мучил его четверть часа. Потом, так и не ответив на него, он углубился в проблемы своего нового места работы. Их было много: нехватка талантливых и, главное, опытных преподавателей; хронический дефицит по всем статьям бюджета — начиная с фондов зарплаты и кончая канцелярскими и командировочными расходами. Однако во всем этом не было ничего необычного. Подобным недугом страдали все или почти все учебные заведения, а провинциальные — особенно остро. Но многое и радовало — содержание классных аудиторий было безупречным, численность классов — вполне умеренная, оборудование химического, физического и других специальных кабинетов — на редкость современным. И столовая обрадовала Ивана чрезвычайно: приятно поразили мобильный — по сравнению со многими другими точками общепита — ассортимент и низкие цены. Осматривая великолепный актовый зал и просторную сцену с достойными кулисами, артистическими уборными и костюмерной, он спросил:

— Надеюсь, самодеятельность радует хорошим репертуаром?

Валентин Георгиевич сложился почти вдвое, что обычно означало крайнюю степень смущения, и сказал со сдержанным сожалением, глядя куда-то за кулисы:

— Увы, ваш предшественник был очень образованный человек, но он полагал, что увлечение, как он однажды выразился, «непотребными плясками и душещипательными аттракционами пагубно скажется на формировании будущих педагогов».

Иван с сомнением хмыкнул, посмотрел вопросительно на Рахлина.

— Да-да, точно-точно, — скороговоркой выпалил тот. — Старик ну очень не терпел, когда студенты отвлекаются от занятий на что угодно. Слова товарища Ленина о том, что надобно «учиться», он понимал сам и втолковывал всем преподавателям как приказ на все двадцать четыре часа в сутки. Знаете, лично я не против, но…

Рахлин вдруг умолк, словно испугался этого своего «но» — еще запишут в оппозиционеры. Кто его знает, что за фрукт этот новый директор. Ходит, вынюхивает… Крамолу, что ли, ищет? Би китцер, Абрам, би китцер! У тебя уже трое внучат и Розочка сызнова в интересном положении. Би китцер.

Иван промолчал. С подобной однобокостью в прочтении заветов вождя он встречался — и не раз — в Киеве. К сожалению, это касалось самых разных сторон жизни, и с догматиками было не только трудно, но и небезопасно спорить.

Перед выходом во двор для того, чтобы пройти в общежитие, Иван заинтересовался неказистой дверью справа.

— Здесь дворницкая, — небрежно пояснил Маковлев, удивленный дотошностью нового директора. Иван постучал.

— Заходьте! — раздался недовольный женский голос. Толкнув дверь, Иван очутился в небольшой комнате. В нос ударил спертый воздух. «Метров двенадцать, — отметил он про себя. — Самодельный стол, две табуретки, допотопная продавленная кушетка. Супружеское ложе». Над невысокой печкой-лежанкой висела люлька, прикрепленная двойной веревкой к одной из потолочных балок. Ее качала простоволосая босоногая женщина в толстой холщовой рубахе до щиколоток. Увидев вошедших мужчин, сняла со стенного крюка старую кацавейку, набросила ее на плечи, откинув за спину густые рыжие волосы.

— Вот, Ксюшка, это новый директор, — сказал, выступив вперед, Рахлин.

Женщина сладко улыбнулась:

— Здрасьте, пожалуйста!

Иван протянул руку, и она церемонно вложила в нее свою ладошку, сложив ее лодочкой.

— А муж ваш работает? — спросил он, чтобы начать разговор.

— Работат, — протяжно вздохнула она. — И даве, и ноне — все работат, товарищ дилехтор.

— Тута я, — раздался голос, и в комнату боком вошел Кузьмич. Снял треух, кротко улыбнулся: — Мы уже с вами здоровкались.

— Вчера, — ответно улыбнулся Иван, пожимая его мощную, в окаменелых мозолях ладонь. Посмотрел на рыжую шевелюру Кузьмича, подумал: «Неужто у них в селе все такие? Или выбирал девку себе под стать?»

— Таково жилище санитара наших дворов и тротуаров, — отметил Маковлев и выжидающе посмотрел на директора. Иван заглянул в люльку, провел рукой по теплой лежанке, скептически оглядел кушетку-развалюху. Уже во дворе сказал:

— Абрам Исакович, у вас на складе мы только что видели и столы, и стулья, и кровати. Не новые, но и не такая рухлядь, как у Кузьмича. Давайте выделим ему минимум, который он заслуживает.

Рахлин выхватил из кармана блокнотик и карандаш, что-то в нем пометил:

— Всенепременно и с удовольствием.

И обменялся красноречивым взглядом с Маковлевым: «Ну что? Говорил я вам, что эти завистники из гороно все врут. Вам посылают молодого ветрогона: он все училище заставит под себя грести. Нет, не похож на карьериста-хапугу. Со-всем не по-хож!» Маковлев ответил усмешкой Фомы Неверующего: «Не торопитесь с выводами, коллега. Поживем — увидим…»

На первом же педсовете Иван выступил с небольшой речью:

— Вчера я беседовал… (он хотел сказать «с Надеждой Константиновной Крупской», но в последний момент передумал — сочтут еще, что хвастается высокими именами, значит, сам на этой земле хлипко стоит, блатной выдвиженец)…беседовал с авторитетными экспертами Наркомпроса. Они подтвердили мои первые наблюдения: училище на подъеме, коллектив педагогов толковый и слаженный, материальная база завидная. Спасибо всем — от Кузьмича (одобрительный гомон, возгласы «Трудяга!», «Мужик вкалывает на совесть!») до Валентина Георгиевича и Абрама Исаковича (возгласы: «Браво!», «Дон-Кихот и Санчо Панса по-рыцарски лелеют Дульсинею-педагогику!»). Беззаветная учеба, постижение азов, а потом и вершин своей специальности — это, несомненно, задача номер один. Но есть и архизадача — сотворение всесторонне развитой личности. Постигать все виды искусства, все виды спорта — в соответствии с наклонностями и способностями каждого — вот эта архизадача. Тогда и жизнь становится всесторонне полной, и духовный мир всего общества, нового социалистического общества, оплодотворяется вершинными достижениями сотен и тысяч талантов.

Цитируя слова Крупской, Иван радостно ощущал, воспринимал, сознавал их как свои собственные. Да, именно сегодня и именно мы лепим человека будущего. Для этого мы должны взять все лучшее из учения Декарта, Песталоцци, Ушинского, других великих умов, использовать достижения западных современных направлений в педагогике.