Еремей Парнов - Заговор против маршалов

— Вот мы и покатим по их дорогам,— тряхнул головой Ворошилов.— Пусть только сунутся.

— У Гитлера не только дивизии, но целые армии оснащены броней и моторами,— не замедлил отклик­нуться Якир.— А французы определенно отстали. Тан­ки используют лишь в качестве прикрытия атакующей пехоты. Вот где разрыв теории с практикой. «Танковая война» Эймансбергера, труды Фуллера, Шарля де Голля — все нипочем. Нет пророка в своем отечестве. Я, между прочим, спросил Вейгана, отчего так. Диплома­тично, само собой, но спросил.

— И что же он ответил? — с вялым любопытством осведомился Ворошилов.

— От всей души высказал все, что думает об их демократии. С солдатской прямотой. «Категорическое требование военной комиссии национального собрания». Аж в лице передернулся.

— Мне рассказывали, что под Мадридом пришлось вытаскивать танки на конной тяге,— с характерным ак­центом заметил комкор Городовиков.— Но я не верю. Танк слишком тяжелая штука. Лошадей жалко.

— И правильно делаете,— невольно улыбнулся Убо­ревич.— Кто знает, что бы сталось с Мадридом, если бы не наши танкисты. В ноябре там действовало всего пятьдесят машин, намного меньше, чем у фашистов. Но действовали они героически. Сцементировали оборо­ну и вообще сыграли роль крупного морального факто­ра. Тем более что франкисты совершенно не имеют опыта противотанковой борьбы. Бывало, что наши прос­то давили их пехоту и конницу.

— Только не конницу,— недовольно буркнул в усы Городовиков.— Какой дурак полезет под гусеницы?

— Он потому так нахваливает, что под Мадридом воюют его танкисты,— лукаво подмигнул Ворошилов.— И неплохо воюют. Но ты, Ока, не волнуйся. Мы с Буден­ным в обиду кавалерию не дадим! Она пройдет там, куда танки и не сунутся! По горам, по долам, как гово­рится.

Нарком шутил, балагурил, отступив от заведенного на Совете регламента. Заседание определенно не полу­чилось, но брошенное якобы в защиту конницы слово сыграло роль детонатора. Завязалась та самая, давно набившая оскомину полемика, равно бесплодная и ожес­точенная, когда бессильны аргументы, ибо их знают чуть ли не наизусть.

По домам разъезжались далеко за полночь.

— Поедем ко мне? — предложил Тухачевский Уборевичу.— Чего тебе куковать в одиночестве?.. А еще лучше — Иону Эммануиловича захватим?

К Дому правительства подкатили на трех машинах. Молодой подтянутый дежурный в защитном френче предупредительно распахнул сетчатую дверь лифта:

— Добрый вечер, товарищ маршал! Пожалуйста, товарищи командармы.

— Поди уж, доброе утро...

В прихожую выглянула Нина Евгеньевна:

— Ах, у нас гости!

— Ты не спишь? — Тухачевский, сбросив шинель, подошел к жене. В простеньком синем платьице в белый горошек она казалась хрупкой, как подросток. Глаза, обведенные тенями, встревоженные, переполняла тем­ная влага.

— Я почему-то знала, что ты придешь не один,— она слабо улыбнулась.— Я ждала.

— Вы уж простите нас, башибузуков! — Якир мо­литвенно прижал руки к груди.

— И не стыдно, Иона Эммануилович?.. А вы, Иеронимус? Тоже хороши! — она протянула руки сразу обо­им.— Как же давно вас не было... Ужинать будете? — повернулась вопросительно к мужу.— У меня все го­тово.

— Вот это хозяйка! — Якир зябко передернул пле­чами.

— Беспременно,— Михаил Николаевич бережно коснулся губами ее душистых волос.— Только сперва чайку, крепкого-прекрепкого!.. А пока прошу ко мне.

Они расселись возле овального стола, накрытого кам­чатой скатертью. Якир первым делом сунул в рот папи­росу и придвинул к себе рогатую раковину с розовато- перламутровым зевом.

— «Герцеговина флор»! — усмехнулся Уборевич.— Как у него... Бросить бы надо, Иона. Смолишь и смо­лишь. Все минеральные воды насмарку пойдут.

— Ага, надо,— безропотно согласился Якир.

Устало обменялись репликами насчет Военного совета.

— С Ворошиловым каши не сваришь,— поморщился Уборевич.— Для него важно одно: видимость соблюсти.

— Я вам сейчас кое-что напомню,— спохватился Ту­хачевский.— Специально по этому поводу,— он подо­шел к письменному столу и выдвинул боковой ящик.

— У меня тоже припасено! — радостно подмигнул Якир, срываясь с места.— Сейчас только портфель при­несу.

Тухачевский нашел порядком потрепанный номер «Военного вестника», заложенный голубой промокаш­кой. Подождав, пока возвратится Якир, зажег настоль­ную лампу и раскрыл журнал.

— Восьмой номер за двадцать пятый год. У нас по­чему-то принято сравнивать достижения с уровнем тринадцатого года. Климент Ефремович резко вырвался в этом смысле вперед, хотя в старой армии тоже были и аэропланы, и танки. Мне, я полагаю, негоже лезть наперед батьки в пекло. Так что, извините, равняюсь на непосредственного начальника,— он легко нашел нужный абзац.— Прошу слушать внимательно: «Дви­жение своим ходом выдает издали движение машины, особенно ночью и на шоссе, благодаря шуму, а ночью также благодаря освещению. Без света же, конечно, не поедешь вовсе».

— И кому принадлежит сей упоительный и косно­язычный бред? — поинтересовался Уборевич.

— Не столь важно, кому. Но интересно, по какому случаю. А написано в самый раз к открытию кавалерий­ского съезда... Помнишь еще?

— А то нет! Такие бои выдержали...

— Вот именно, выдержали... Далее наш высокомуд­рый автор, ссылаясь на зыбкую почву столь близкого твоему сердцу Полесья, пишет, что в « N корпусе решили наладить опыт перевозки бронемашин конной тягой. Старый друг — лучше новых двух!»

— Замечательно! — Якир торопливо расстегнул портфель.— «Груба», как выражается мой Петька.

— Груба? — Уборевич удивленно поднял брови.— Первый раз слышу. Одессизм?

— Харьковское. Он же там воспитывался, босявка. Первый дворовый университет... А теперь я вам прочи­таю,— вслед за бутылкой шампанского Якир достал из портфеля толстую тетрадь в черной клеенчатой об­ложке.

— Одну минуту! — остановил Тухачевский.— У меня осталось еще короткое резюме... «Скажут, может быть, что на Западе нас поднимут на смех,— прозор­ливо замечает кавалерист-златоуст.— Мы спокойно от­ветим: «смеется хорошо тот, кто смеется послед­ним»,— и продолжим наши опыты в расчете на то, что они найдут подражателей»... У меня все, товарищи ко­мандиры.

— Здорово! — взмахнув кулаком, рассмеялся Якир.

— Интересно, от кого слышал Ока Городовиков бай­ку про танк? — Уборевич устало откинул голову на ко­жаную спинку дивана.— Не от Семена Михайловича?

— Не думаю,— Якир споро перелистал исписанные бисерным почерком страницы.— Невзирая на крупные разногласия, могу сказать твердо: Буденный — мужик прямой. Интриговать не станет. Если надо, сам рубанет сплеча... Так вот, друзья мои, позвольте для начала процитировать вам высказывание Хайнца Вильгельма Гудериана. Разумеется, в моем скромном переводе. Вот что говорит генерал-лейтенант вермахта: «Из Конной армии Буденного тысяча девятьсот двадцатого года создана танковая армия Ворошилова тысяча девятьсот тридцать пятого года. Ворошилов, по его собственным словам, уничтожил старое оружие, сделал из пехотных офицеров летчиков, а из кавалерийских офицеров — танковых командиров... Красная Армия по моториза­ции — лучшая в мире. Англия и Франция далеко пре­взойдены... Так как развитие военно-воздушных сил шло гармонично с развитием танков, то это самая со­временная армия на всей земле».