Еремей Парнов - Заговор против маршалов

Сталин набросал проект ответного послания прези­денту. Выразил «особую благодарность». Политбюро готово заключить с Чехословакией «благоприятную военную концессию» и пригласить в Москву с офици­альным визитом, в качестве «знака тесной связи», военную, экономическую и культурную делегации. Остальное пусть подработает Литвинов. Ему следует самому поехать в Прагу и пригласить господина Крофту в Москву.

Он перечитал полученные от Ежова протоколы, внес поправки и добавления к спискам. Для первоочеред­ного ареста наметил командармов второго ранга Левандовского и Горбачева, заступившего на место Гарькавого. Оба — близкие дружки Ворошилова. Пусть поерзает.

— Зайди ко мне, Клим,— позвонил в НКО.

9 мая нарком обороны Ворошилов внес в Политбюро предложение о новых назначениях. На другой день со­стоялось решение.

«Утвердить: 1. Первым заместителем народного комиссара обороны Маршала Советского Союза това­рища Егорова А. И. 2. Начальником Генерального штаба РККА — командующего войсками Ленинград­ского военного округа командарма 1-го ранга товари­ща Шапошникова Б. М. 3. Командующим войсками Ленинградского военного округа — командующего вой­сками Киевского военного округа командарма 1-го ран­га товарища Якира И. Э.... 8. Командующим Приволж­ским военным округом — Маршала Советского Союза товарища Тухачевского М. Н. с освобождением его от обязанностей заместителя наркома обороны».

Тухачевский расписался в получении и разрезал красный пакет. Вот оно! Не миновало... Место за ок­тябрьским столом он уже не займет. Вспомнилось столкновение с вождем в Кремле на обсуждении плана оборонных мероприятий. Пожалуй, он слишком прямолинейно выразил свое несогласие.

— Как солдат, я выполню все, чего потребует партия.

Вот она и потребовала.

Объясняться со Сталиным бесполезно, с Ворошило­вым — тем паче, но и молча проглотить пилюлю нель­зя. Самолюбие не позволяет.

Михаил Николаевич позвонил в Кремль.

— Товарища Сталина нет,— трубку взял Поскре­бышев.— Вы по какому вопросу?

— Я получил новое назначение и, прежде чем от­быть, очень хотел бы поговорить. Прошу спросить товарища Сталина, сможет ли он меня принять?

— Хорошо, товарищ Тухачевский. Я передам.

Вечером маршалу позвонили: Сталин назначил на

тринадцатое. Несчастливая цифра.

— Не переживайте, товарищ Тухачевский,— вождь выслушал его с терпеливым вниманием, даже, пожа­луй, с участием.— Это временная мера. Вам, наверное, говорили в ЦК, что она вызвана объективными об­стоятельствами?

— Да, товарищ Сталин,— кивнул Тухачевский. Ему действительно сообщили, что его близкая знакомая Кузьмина и бывший порученец арестованы как шпионы. Верилось с трудом, но приходилось молчать.

— Пусть все немного уляжется. Поработайте спо­койно, а при первой возможности мы вернем вас в Моск­ву. Мы вам верим, товарищ Тухачевский.

Пожелав маршалу доброго пути, Сталин спустился в кинозал, где до четырех утра смотрел фильмы: «Бес приданницу» с Кторовым, какую-то смешную дребе­день с Бестером Китоном и такой же пустяковый вес­терн.

В эту ночь взяли начальника Военной академии имени Фрунзе, командарма второго ранга Августа Ивановича Корка, готовившегося отпраздновать свое пятидесятилетие.

Сын эстонского крестьянина, уроженец деревни Ардлан Лифляндской губернии, он окончил Чугуев­ское пехотное училище, Академию Генерального штаба и первую в России Военную школу летчиков-наблюдателей, участвовал в боях. На войне дослужился до подполковника. В 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Занимал командные должности: от начальника оперативного отдела штаба фронта до командарма Шестой и Пятнадцатой. В члены ВКП(б) вступил в 1927 году. Командовал войсками военных округов, был военным атташе в Берлине, начальником управления снабжения РККА. Член ЦИК СССР, на­гражден тремя орденами Красного Знамени и Почет­ным революционным оружием.

— Собирай чемоданы,— стараясь казаться веселым, Тухачевский улыбнулся жене. Вспомним молодость!

Разговор с вождем хоть немного, но успокоил.

Рано ставить крест на карьере. Безысходные мысли о том, что он сам, своими руками помог утвердиться чудовищу, осели смутным осадком. Он даже ощутил нечто похожее на благодарность...

На Казанский вокзал приехали проводить друзья. Прощались шумно, с объятиями, поцелуями, скрывая слезы в желтых соцветиях мимозы. Все вдруг заметили, как поседел маршал.

На первых допросах Корк отказался признать ка­кую бы то ни было причастность к заговору. После применения ускоренных методов его уже через день принудили подписать заявление на бывшего секретаря Президиума ЦИК Енукидзе.

Енукидзе долгие годы считался ближайшим другом Сталина. «Афинские ночи» на его квартире, куда хажи­вал вождь, были притчей во языцех. А хаживал он частенько, ибо, когда Надежда Аллилуева ушла из жизни, его разыскали именно там, в окружении хмель­ных эпикурейцев. На Енукидзе легло роковое клеймо. После разоблачения «кремлевского заговора» его сняли с работы, но не арестовали. Это казалось удиви­тельным, потому что в заговор была вовлечена даже охрана. Об обслуживающем персонале и говорить не приходится. Одна молоденькая библиотекарша показа­ла, что опрыскала ядом страницы книги, предназначен­ной для Иосифа Виссарионовича. Уборщиц и тех посадили.

Но всему свое время, как учит мудрый Екклесиаст, и время всякой вещи под небом. Пробил час и Авеля Енукидзе.

«Каин, где твой брат Авель?» — спросит Троцкий, когда дойдет весть.

Корк подтвердил, что в военную организацию пра­вых, куда его вовлек Енукидзе с целью захвата Крем­ля, входила троцкистская группа Путны, Примакова, Туровского. Однако Фриновский вскоре забраковал протокол — не стыковалось с другими,— и командарму подсунули новый вариант. Оказывается, еще в тридцать первом году он установил преступную связь с Туха­чевским.

«...В состав центра входят Тухачевский, Якир, Убо­ревич, Эйдеман и я. Про других лиц, в частности про Гамарника, мне не говорил тогда Тухачевский и не гово­рил впоследствии»,— выглядело в окончательной ре­дакции.

Бориса Мироновича Фельдмана вызвали в НКО, где он еще недавно — прошел всего месяц! — занимал от­ветственную должность начальника Управления по начальствующему составу РККА. Попросили помочь разобраться с бумагами. А бумаг ого-го!

На подходе его уже ждали с машиной. С ареста Корка минули всего одни сутки. Версия с Енукидзе еще прокручивалась в смежном отделе, а у Леплевского наращивала скорости эстафета Медведев — При­маков — Путна, то есть список из сорока примерно ко­мандиров и комиссаров, пока свободных в подавляющем большинстве. При звездах и ромбах, шевронах и пор­тупеях, при партийных билетах и орденах, при личном оружии.