Еремей Парнов - Заговор против маршалов

Ночи Москвы — электрический пир пятилетки. Пунк­тиры света во мгле.

Выждав минуту, Поскребышев вошел в кабинет вслед за Сталиным и положил на стол запечатанный пакет от Ежова. Лысый, кругленький, он вкатился, как колобок, и так же бесшумно выкатился. Гимнастерка с пустыми, без знаков различия, петлицами придавала ему особо комичный вид. Сталин вскрыл плотный кон­верт, не тронув сургучных печатей. Стопка машино­писных листов содержала подробный обзор иностран­ной печати, освещавшей визит замнаркома Тухачев­ского в Англию. На отдельных страницах были накле­ены вырезки из «Правды» и «Красной звезды».

Обилие откликов неприятно поразило Сталина. Не­вольно создавалось впечатление, что вся международ­ная политика заклинилась на одном Тухачевском. Восторги, опасения, несбыточные надежды. Немецкая пресса выражала нервическую тревогу, в Праге взах­леб превозносили возросшую мощь Красной Армии, французы и англичане спорили о будущей войне: удар­ные танковые корпуса, парашютный десант, штурмовая авиация.

И всюду он, Тухачевский. В эпицентре всех бурь.

За этим прозревалась огромная целенаправленная работа...

Пресса и в самом деле оказалась на редкость обиль­ной. Особенно в сравнении с нарочито скупыми строч­ками советских газет. Второго февраля «Правда» пере­печатала короткую выдержку из либеральной «Ман­честер Гардиан»:

«Из бесед между различными государственными деятелями, присутствовавшими на похоронах короля Георга V, наиболее знаменательными следует считать беседы с государственными деятелями СССР, хотя ниче­го нового не обсуждалось... Дружественные беседы, которые Тухачевский вел с рядом влиятельных лиц, могут, возможно, рассматриваться как знаменующие новый период в отношениях между Англией и СССР».

В последующие дни в газете появлялись лишь ску­пые, сугубо протокольные сообщения:

«Пражская печать о пребывании тт. Литвинова и Тухачевского в Лондоне». (Третье февраля.)

«Встреча тов. Тухачевского с начальником штаба военно-морских сил Англии». (Четвертое февраля.)

«Полпред СССР в Англии тов. Майский дал сегод­ня завтрак, на котором присутствовали английский военный министр Даф-Купер... Маршал Советского Союза тов. Тухачевский, советский военный атташе в Англии тов. Путна и др.». (Пятое февраля.)

И все, и более ни слова. Вплоть до заметки о возвра­щении наркома иностранных дел тов. Литвинова в Москву. Где Тухачевский, неясно: то ли прибыл вместе с Максимом Максимовичем, то ли продолжает оставать­ся в Лондоне, то ли отбыл оттуда в неведомом направ­лении. Кому следует, знают.

Жестко отмеренный на секретных весах рацион. Но и в капле воды отражается мир. Несколько капелек, вы­хваченных из нескончаемого потока вселенских новос­тей. Как проследить сокровенные их пути в планетар­ном круговороте типографской краски и канцелярских чернил? Трансмутации текучих стихий неподвластны людскому взору. Чистым невидимым паром восходят воды и плывут в облаках, бронзовеют навечно сухие чернила, и кровь, вобравшая соль океана, возвращает первозданную горечь обратно в моря.

Сообщения информационных агентств и радиопере­хват были подвергнуты тщательному отбору. В окон­чательный обзор вошло только то, что могло так или иначе заинтересовать вождя. Общие места о перерож­дении советского режима и обострившейся борьбе за власть давались в кратком пересказе. Абзацами цити­ровались лишь наиболее характерные материалы. Пер­венство на сей раз было отдано не столько конкретным фактам, сколько рассуждениям о шансах на успех «со­ветского кандидата в Наполеоны».

На фоне досужих гаданий насчет кремлевского пере­ворота даже вполне невинные фразы приобретали зло­вещий подтекст. В том числе и перепечатанные «Прав­дой» кондовые обороты: «Ничего нового не обсужда­лось», «Сердечность и откровенность с обеих сторон знаменуют новый период в отношениях». Единой капли бывает достаточно, чтобы подозрение превратилось в уверенность. Но вызревшее решение уже не нуждалось в подпитке. К общему итогу на счетах добавлялись еще две-три костяшки — только и всего. Лишний повод задуматься — не больше. В сущности, ничего нового, как в «Правде».

«Ничего нового?.. — анатомируя мысль, спросил Сталин.— Но разве новое не есть хорошо забытое ста­рое? Невыкорчеванные подчистую корни, например? Двурушничества, предательства? И с кем, позволитель­но спросить, «откровенничать»? «Сердечность» с кем? Со злейшим врагом первого в мире социалистического государства?»

Множа вопросы, Сталин методично сводил их к одному-единственному ответу. Конечный вывод неявно пред­шествовал взаимоувязке посылок, подстраивал ее под себя. Поэтому все сходилось. Он сосредоточенно вчиты­вался в обзор, подчеркивая синим карандашом отдель­ные фразы и фамилии. Отложив последнюю страницу, раскрыл папку с разработками крупного политического процесса, который придется провести в две фазы. На сегодня это стало первоочередной задачей. Остальное могло обождать. Всему свой срок. «Хорошо ли это?— продолжал анализировать Сталин.— Неплохо. При ны­нешних условиях это действительно неплохо, так как одно должно вытекать из другого».

Он заново пробежал длинный перечень бывших оппозиционеров, пометил несколько фамилий и пере­нес их из второго списка в третий. Словно колышек вбил для грядущей стройки. Намечая подобные перестанов­ки, он не только отрабатывал логику очередности, когда звено цепляется за звено, но и продумывал новые раз­ветвления, подчас неожиданные. Такие решения не мог­ли считаться окончательными. Диалектика жизни всегда вносила свои коррективы в умозрительную после­довательность... Смирнов все' еще не дал показаний, но так или иначе его фамилия должна прозвучать. И еще какая-нибудь, пусть даже третьестепенная, но с дальним прицелом на армию. Порядок имен должен именно вы­текать, причем самым естественным образом, по ходу дела. Словно круги по воде от внезапно упавшего камня.

Подбор подходящих кандидатур отнимает уйму дра­гоценного времени. Начинать всегда трудно. Только итоговый росчерк не требует длительных размышлений.

И в самом деле, окончательные решения вождь вы­носил без проволочки.

Однажды — это было двенадцатого декабря трид­цать третьего года, незадолго до полуночи — он вместе с Председателем Совнаркома Молотовым подписал тридцать списков приговоренных по первой категории! Просмотр 3187 фамилий, среди которых встретилось немало знакомых, занял тогда не более часа. Чтобы проветрить мозги, спустились потом в кинозал и до утра гоняли комедийные фильмы.

На протяжении последних двух лет общее количест­во репрессированных стремительно возрастало, и па­мять начала давать сбои. Работая как-то над очередным списком, Сталин добавил несколько новых имен, кото­рые так и просились в схему, но вскоре выяснилось, что они вовсе не новые, а, наоборот, безвозвратно прошли по другому делу. Кажется, Ягода так и сказал: «без­возвратно». Нет ничего ошибочнее такого вывода. Ухо­дят люди, но остаются дела. Бумаги переживают людей.