Наталья Павлищева - «Врата блаженства»

Нет, Зейнаб и Фатиме совсем не понравилось то, что говорила Хуррем. Глупая она, что ли? Повелитель назвал ее Хасеки не столько за умные беседы, сколько за то, что родила сына. Нужно за это и держаться. Конечно, опасно жить в гареме, но другой-то жизни у нее все равно нет. При чем здесь жизнь в других странах? Глупости!

Но Хуррем стояла на своем:

– Мне нужны служанки, которых захватили в плен, такие, что родились и воспитывались в богатых семьях и многое знают.

– Да будут ли они работать?

– Для работы купим других. Зейнаб, нужно найти хотя бы одну женщину грамотную, умеющую читать, знающую о жизни в Европе. Лучше, если она будет образованна, но некрасива и не слишком молода.

Зейнаб задумалась. Да, если женщина некрасива, она не будет стоить дорого при всей образованности. Кому нужна образованная дурнушка? К тому же она ничего не будет уметь делать, ведь жившая в богатой семье сама небось привыкла к слугам.

Поняв, что требуется Хуррем, Зейнаб сама отправилась к торговцу живым товаром. Она могла выходить из дворца и возвращаться обратно свободно, а потому уже к вечеру сообщила, что есть две женщины, которые могут подойти Хуррем:

– Если госпожа прикажет, я приведу сюда обеих, вы выберете.

– Зачем приводить, мне разрешили посетить Бедестан самой.

– Что?! Это зачем?

– Зейнаб, я забыла, когда видела солнце просто над головой, а не сквозь решетку окна или сада. Забыла, как шумят люди на улицах, как вообще звучат людские голоса, а не шепот.

Служанкам оставалось только вздохнуть.

И вот теперь Роксолана подглядывала сквозь щелку за жизнью стамбульской толпы… Ее собственная жизнь и впрямь была похожа на жизнь соловья в золотой клетке. Гарем велик, сад и того больше, в нем много прекрасных цветов, которые сладко пахнут, звонко поют птицы… Но любая птаха из сада может улететь, а обитательницы гарема видят только стены и корабли на водной глади Босфора.

Они действительно купили двух служанок-итальянок. От Роксоланы не укрылось то, как презрительно сморщился евнух, увидев внешность женщин. Обычно служанок старались покупать красивых и молодых, чтобы приятно было смотреть самим, а Хуррем Султан купила двух бездельниц, это видно с первого взгляда, у них руки ни к чему не приспособлены.

Но кто мог возразить Хасеки?

Одна из женщин была флорентийкой, вторая венецианкой. Обе захвачены пиратами, привезены без особой надежды продать, а потому содержались в той самой одежде, в которой попали в плен, торговец не слишком завысил цену, справедливо полагая, что не часто находятся желающие приобрести некрасивую, строптивую женщину.

Роксолана не позволила отвести их к кизляр-аге:

– Служанки мои, Фатима сама присмотрит, чтобы их вымыли и переодели. А Зейнаб убедится в их здоровье.

Третья купленная ею женщина была просто няней, добрая, уютная, она легко располагала к себе.

Когда всех троих действительно вымыли и переодели, а потом накормили, они показались куда более симпатичными, чем у торговца. Зейнаб тут же принялась лечить их раны от веревок, многочисленные ссадины и синяки.

Роксолана пришла посмотреть на новых служанок:

– Как вас зовут? Где вы родились и в каких семьях?

– Госпожа говорит по-итальянски?

– Я немного знаю этот язык, совсем немного. Вы должны меня научить. Кто вы?

– Я Изабелла, родилась в богатой семье, госпожа правильно сделала, что купила меня. За меня дадут хороший выкуп.

– Как же, дадут! – усмехнулась вторая. – Ничего за нас не дадут, хотя могли бы. Я Мария, тоже из состоятельной семьи, но не думаю, что наши с ней родные станут выкладывать денежки, чтобы вызволить нас.

– Почему?

– Нас ждал монастырь. Тех, кого родные туда отправляют, вряд ли станут выкупать из плена.

– За что вас решили отправить в монастырь?

– За нежелание выходить замуж по воле родителей.

Роксолана с сомнением смотрела на женщин. Да, они молоды, но ни красотой, ни статью не отличались, и возраст не юный.

Мария, видно, поняла ее сомнения, усмехнулась:

– Мы обе, овдовев, отказались становиться женами тех, кого выбрали родственники, и решили посетить святые места. А тут такое… Зачем мы вам?

– Где вы родились и жили?

– Я родилась в Риме, но жила во Флоренции, а Изабелла в Венеции.

– Что вы знаете, кроме итальянского?

– Многое. Мой муж был богат, в нашем доме бывали художники, поэты, многие знаменитые люди Флоренции. Да и в Риме мы не бедствовали, пока не пришли французы и все не разорили. Тогда мои родные были вынуждены бежать сначала в Феррару, а потом во Флоренцию.

– А ты?

– Я тоже обучалась многому и со многими общалась. Мой муж был знаком с Леонардо да Винчи, заказывал скульптуры Микеланджело…

Роксолане эти имена ничего не говорили. Она вообще с трудом разбирала речь итальянок, а уж о Микеланджело и вовсе не слышала.

– Хорошо, вы постараетесь как можно быстрей выучить турецкий язык, а меня научить говорить по-итальянски так, чтобы я могла подолгу беседовать с вами. В остальном поступаете в распоряжение Фатимы, будете делать, что она прикажет.

Кизляр-ага ворчал:

– К чему Хуррем Султан такие бездельницы? Они и говорить по-человечески не умеют, и вообще ничего не умеют.

Вообще-то оказалось, что умеют, обе итальянки прекрасно вышивали, обе знали некоторые приемы врачевания, искусно причесывали, творя из локонов Гюль удивительные прически, быстро осваивались.

Поинтересовался и Сулейман:

– Ты купила новых рабынь?

– Да, Повелитель. Две итальянки, они из богатых семей и знали многих знаменитых людей своей страны. Третья просто хорошая нянька, Мехмед сразу попросился к ней на колени. Теперь Гюль может уделять время мне.

– Ты довольна?

– Очень.

– Зачем тебе итальянки?

– Они прекрасно вышивают…

Почувствовав неуверенность Хуррем, султан заглянул ей в лицо:

– Эй, не лги, не ради красивых вышивок ты их купила.

– Они учат меня итальянскому.

– Зачем?

– И рассказывают о своей стране, о людях, с которыми встречались.

– Как они могут рассказывать, если ты не знаешь итальянского?

– Немного знаю, научилась в Кафе. Учу. К тому же они легко читают и даже пишут на латыни. Это образованные женщины. Когда я научусь, то многое от них узнаю.

Сулейман смотрел на возлюбленную с изумлением:

– Тебе мало своих забот?

– Каких? У меня две заботы – вы и Мехмед. Но вы часто бываете далеко, а Мехмед, хвала Аллаху, перестал болеть и весел. К тому же с ним все время Алия, третья служанка.

Сулейман не знал, что отвечать, возразить нечего, Хуррем не желала быть просто наложницей, но он и сам не желал этого. Потому, когда начала ворчать валиде, он мягко остановил мать:

– Валиде, пусть Хуррем делает, что хочет. Она же никому не мешает. Сына любит и бережет, со мной ласкова, что еще нужно? А то, что не болтает целыми днями с остальными одалисками, то это только хорошо, меньше наслушается глупостей.