Василий Балябин - Забайкальцы. Книга 3.

Понял Шкаруба, на что намекает Семен, и, хотя уже решил про себя; «Ну вас к лешему, мое дело сторона», долго еще не мог успокоиться.

— Ч-черт долговязый, — сердито ворчал он, теребя пушистую бороду и глядя вслед уходящему в тайгу Семену, — вишь, куда камешки закидывает, волчуга. Я-то вас сразу раскусил, какие вы приискатели, видать сокола по полету, краснюки проклятые. Стану я связываться с вами, как же. Она, власть-то, укрепится по-настоящему, так вас и без меня выловят, никуда вы не денетесь.

К вечеру плоты были готовы. На ночь их пришвартовали у берега, против постоялого двора Шкарубы, а утром чуть свет погрузили на них все свое имущество; ящики с консервами, кули с мукой и закупленной у хозяина картошкой, а оружие — четыре ручных пулемета, винтовки и патроны к ним — скрытно от хозяев унесли на плоты еще затемно, укрыли брезентом.

К восходу солнца все были на плотах, попрощались с хозяином, вооружились шестами.

— Отчаливай, — скомандовал Фрол, ухватившись за огромное кормовое весло. Эхо его голоса отозвалось в горах.

— Пошли, пошли-и! — дружно подхватили его товарищи, шестами отталкиваясь от берега. Течение подхватило тяжело нагруженный плот, между бревнами забулькала, заплескалась вода, и вот уже осталась позади деревушка, постоялый двор, стоящий на берегу Шкаруба.

На первом плоту вместе с Лазо и Фролом поплыли Богомягков, Киргизов и Егор с Тихоном. С шестом наизготовку Егор стал впереди всех с правого борта, готовый в любую минуту выполнить команду Фрола. А тот словно застыл у руля, внимательно вглядываясь вперед, легонько пошевеливает тяжелым веслом.

На душе у Егора спокойно, даже радостно, с удовольствием вдыхает он свежий, смолистый воздух. Ночью было холодно, вода в затишьях реки подернулась ледком, но солнце пригревало все сильнее, и день обещал быть теплым.

А кругом тайга без конца и края потемневшая, бурая, местами расцвеченная зелеными заплатами сосняка, кедрача и отливающего голубизной стланика. И нигде не заметно присутствия человека — ни жилья, ни дымка, все тайга и тайга, бесконечные горы, скалы. В одном месте они подступили к реке вплотную, сжали ее с обеих сторон, и Тында, словно рассвирепев, взъерошилась, заклокотала, запенилась у берегов. Плоты запрыгали на волнах, течение подхватило их быстрее, мимо стремительно поплыли назад громадные утесы, отвесные, голые, лишь кое-где покрытые седыми лишайниками и мхами. Впереди небольшая излучина, и кажется, что плот вот-вот ударится об скалу, которая быстро надвигается справа.

Егор крепче уперся ногой в бревно, приготовил шест, а скала все ближе, ближе.

— Отбивай на глубь! Р-раз! — крикнул Фрол. И пять шестов дружно ударили в каменистый выступ. У Киргизова лопнул шест, асам он, едва не свалившись за борт, плюхнулся на мокрые бревна. Шесты помогли смягчить удар плота о скалу, и все-таки стукнуло крепко, с крайних бревен о камни начисто содрало кору, но опасность миновала. Горы снова отступили, и по левобережью потянулась луговина; плоты выскочили на гладкое плесо, все еще раскачиваясь от встряски, но уже постепенно сбавляя ход и становясь спокойнее на плаву.

В прозрачной воде Егор видел темно-желтое дно реки, ближе к берегу усеянное коричневой галькой, кое-где перламутром сверкали половинки раковин, стайками мелькали юркие рыбки. На берегу в бурых, оголенных зарослях тальника сочно краснели кусты спелой боярки.

— А черемухи-то сколько! — воскликнул Егор, указывая на куст, густо усыпанный черными блестками крупных ягод.

— Вот еще куст, еще.

— Ох и сладкая она теперича. Вот у нас по Борзе… — начал было Тихон, но в это время раздался командирский бас Фрола:

— Подбивай к левому берегу!

Все снова ухватились за шесты, действуя ими, как веслами, а где помельче, упираясь в дно.

Место для зимовья выбрали недалеко от Тынды, остановили плоты у подножья крутой каменистой горы, северный склон которой покрывали могучие лиственницы, сосны и кедры. Мимо протекала горная речушка, а из-под горы бил студеный прозрачный родник.

К вечеру на этом месте заполыхал костер, а в лесу застучали топоры, зашаркали пилы. На постройку зимовья употребили и бревна разобранных плотов. Бревна к месту постройки тащили волоком, уцепившись за веревку человек по шесть, лишь братья Балябины действовали иначе: они поднимали бревно, Фрол за комель, Семен за вершину, и, положив его на плечи, доставляли на место.

К вечеру второго дня зимовье было готово просторное, с нарами, земляным полом и двумя окнами из береста, стекла к ним Семен догадался привезти от Шкарубы. Печь сложили из дикого камня, обмазав его глиной, и вечером в ней ярко полыхали сухие лиственные дрова, озаряя трепетным светом кутнюю стену, стол, сколоченный из обтесанных топором досок, такую же скамью в углу и чурки вместо табуреток.

Около печки хлопотал Тихон, готовил ужин, все остальные, кто сидя, кто лежа, разместились на нарах, отдыхали. В полутьме из разных концов зимовья точками светились огоньки самокруток, дым от них струйками стекал к печной трубе.

Лазо, все эти дни работавший наравне с другими, теперь отдыхал, лежа на мягкой пырьевой ветоши — Егор накосил ее на поляне шашкой и застелил ею все нары. Лазо, улыбаясь в темноту, слушал, как Киргизов говорил о своем сегодняшнем выходе в лес. Привалясь спиной к печке и очень довольный удачной охотой, Киргизов рассказывал, попыхивая трубкой:

— Только я поднялся на увал, сразу вот за той сопкой, смотрю — и он вышел на закраек, саженях в ста пониже меня. Винтовка у меня надежная, пристрелянная — и как прицелил ему под левую лопатку, так с первой же пули готов, голубчик.

В этот вечер только и разговоров было что про охоту, про коз, что настрелять их в ближайшие дни надо десятка два, а то и больше, не только ради мяса, но и ради шкур. Мясо коз можно прокоптить охотничьим способом, а шкуры козлиные выделать и пошить из них к зиме унты и даже доху. Ведь на ночь придется выставлять караулы, а зимой без дохи на карауле гиблое дело.

— А как шить будете? — заговорил молчавший весь вечер Лазо. — Ни дратвы, ни инструмента…

— Все найдется, Сергей Георгиевич, — ответил Семен. — Подошвы к унтам накроим из гураньих шеек, шкура там толстая, и переда из них же будут. На шитво жилки, они покрепче дратвов. Я их из этого гурана уже повытягивал, унтов на двое хватит. Иголки у нас найдутся, шилья наделают из гвоздей, а больше нам ничего не надо.

— И шить сумеете?

— А чего же. Да не один я, — вон Ушаков, и Корнеев, и Тихон умеют. В неделю всех унтами обеспечим.

Пока разговаривали, Тихон приготовил ужин, пригласил всех отведать свежины.

Ели при свете лучины, усевшись кружком на нары, ноги под себя, по-монгольски. Перед каждым Тихон положил на куске бересты по здоровому куску отварного мяса, а на средину круга — хлеб и ведерный котел чаю.