Георгий Соловьев - Отец

— Мне понравилось ваше сравнение, — откликнулась Женя.

— Да, славно бы сейчас побывать в хвойном лесу. — Тропинка стала шире, и они уже шли рядом. — Ели под снегом. И тишина. Сказка… Наверное, вы очень скучаете по родной вам природе: ведь тут, в степях, зимой бураны, летом, должно быть, непривычно голо, сушь.

— Да… Но я люблю открытия.

— То есть?

— Не понимаете? Приходилось ли вам бывать весной в степи?.. Не приходилось? А я бывала, да еще в грозу. Черной тучей все небо закрыто, а мы сидим в машине, машина стоит: боимся удара молнии на ходу, и жутко, жутко нам было. Зато, когда над зеленой степью снова засияло солнце… — Женя помолчала, как бы силясь вспомнить, представить себе ту страшную грозу. — Нет, это надо самому видеть… Лето, вы правы, у нас знойное, трава быстро сохнет, становится колючей и редкой, голая земля трескается, по муравке, как под Ленинградом, босиком не походишь… Но у нас есть Волга! — Женя тронула его за руку, как бы прося выслушать ее до конца. — К нам на завод как-то поступила коренная одесситка; когда она повидала Волгу, то удивилась, почему людям на Волге чудится простор и широта. Волга — не море, но она действительно навевает особые ощущения величественного простора. Если бы вы приехали летом и мы поднялись бы туда, — Женя показала рукой в сторону темного плоскогорья, над которым быстро меркло небо, — оттуда с высоты глазом не окинуть плес Волги. Когда я еще жила с мужем, я даже один раз на рыбалке была.

— А я лет двадцать не был в настоящем лесу. Иной раз так хочется сходить по малину, по грибы.

Широкая дорожка, протоптанная посреди улочки стандартных коттеджей, спускалась в неглубокий овраг. За оврагом на холме начинался другой поселок, огнями которого любовались Дмитрий Александрович и Женя. Вправо от его домов на склоне холма темнело какое-то сплошное насаждение. Женя ускорила шаг. Вика и Марина, посадив обоих детей на санки, покатили их бегом.

На краю обрыва стоял Анатолий. Завидев подходившую компанию, он по-разбойничьи свистнул, сорвался вниз и сразу же исчез во тьме, уже сгустившейся в овраге. Марина толкнула под гору салазки с детьми и побежала следом; Вика, вскрикнув, храбро ринулась за ней. Дмитрия охватило озорное веселье, и он тоже побежал вниз, в таинственную темноту. Обгоняя его уже почти на дне оврага, Женя поскользнулась на льдистой плешинке дорожки. Ища поддержки, она ухватилась за него. Он не удержался на ногах, и оба упали.

— Хорошо поребячиться? — сказал Дмитрий, поднимаясь и помогая встать Жене.

— Очень! — Лицо Жени на миг оказалось близко к его лицу, и он даже в сумерках заметил веселый блеск ее глаз.

— А вот мы с матерью друг дружку держим, оттого и не падаем, — пошутил Александр Николаевич, проводя под руку Варвару Константиновну мимо Жени и Дмитрия.

Тропа некоторое время вела берегом журчащего под снегом и местами черневшего небольшими полыньями ручья. По заснеженным, скрипящим мосткам перешли ручей и стали карабкаться в гору. Женя подбежала к старикам и подхватила под руку Варвару Константиновну. Александр Николаевич поотстал от них, но, когда Дмитрий Александрович догнал его, самолюбивый старик, хотя тяжело и шумно дышал, прибавил шагу. Однако подъем оказался коротким: вход в огороженный высокими столбами с колючей проволокой сад был в его ближнем углу. У поваленных ворот стоял деревянный домик сторожа, окруженный сугробами. Откуда-то из-за сугробов лениво протявкала собачонка.

Тропинка от домика привела к колодцу. Тут на небольшой полянке уже стоял Анатолий.

— Кто без валенок, тому дальше ходу нет, — сказал он.

— И не надо. И здесь славно, — ответила Женя. — Посидим!

Расселись кто где. Детишки — на салазках, Вика и Марина — прямо на плотный снежный вал около колодца, Анатолий на тот же вал положил свои лыжи и усадил на них отца и мать, Дмитрий сел на крышку колодезного сруба. А Женя пробралась по глубокому снегу к ближнему дереву и встала, прислонившись к нему.

— Помолчите… слушайте тишину, — приказала она.

Неподвижные ветви покрывал свежий снег; огни двух поселков, теперь одинаково видимые на верхах склонов оврага, уже не были алмазного блеска, а стали гуще цветом, теплей.

— Артема нет. Уж он тишину слушать не стал бы, — нарушив молчание, сказала Вика. — Уж обязательно бы всех извалял в снегу.

— Уймись, — остановила ее Марина.

— Оказывается, наш сад зимой так же хорош, как и весной в цвету, — громко сказала Женя. — Да он и сейчас весь как в белом цвету. — Она пропахала ногами в сугробе борозду и, выйдя на наледь у колодца, попрыгала, отряхивая валенки. — Дмитрий Александрович! Это наш заводской сад… Наших рабочих. Он был старый, запущенный, а теперь поделен на участки. И тут растет все, вплоть до винограда.

— А у вас, папа, тоже есть участок? — спросил Дмитрий.

— Есть, — откликнулась Варвара Константиновна. — Да не доходят руки, как у молодых хозяев.

— А тебе тоже виноградник хочется? — спросил Александр Николаевич.

— Где уж там… Крыжовник прошлым годом у нас какая-то американская роса вроде плесени попортила, — пожаловалась Варвара Константиновна. — Другие в своих садах уберегли.

— Смотрите на звезды! Вон Полярная. А это Малая Медведица, — сказала Женя, садясь на сугроб рядом с Викой и Мариной. — Еще я знаю Большую Медведицу. Дмитрий Александрович, вы моряк, покажите нам другие звезды… созвездия.

— С удовольствием. Да вот беда: нету у нас звездного глобуса, а в таком случае и капитан первого ранга заблудиться может. Кассиопею мы еще найдем: вон она, раскоряка, как буква дубль-ве. Вон та, самая яркая, звезда — вам плохо из-за деревьев видно — Сириус. А повыше — созвездие Ориона.

— Какие загадочные названия: Орион, Сириус, Андромеда. А есть такое созвездие: Волосы Венеры? — допытывалась Женя.

— Есть. Только не Венеры, а Вероники.

— Манит она человека, эта вселенная. — Александр Николаевич тоже поднял лицо к ночному небу. — Бывало, стоишь на вахте, смотришь на звезды и сам своих мыслей не поймешь — такие они неясные и обширные, даже бесконечные.

— Никак не представлю себе ни вечности, ни бесконечности, — быстро заговорил Анатолий, пристроившийся рядом со старшим братом на крышке сруба. — Как же это так: ни конца, ни краю, и вечно было, и вечно будет? Даже страшно. Вы Андромеду вспомнили; в ее созвездии есть Большая Туманность, все время считали, что это газовое облако, а оказывается, это гигантская галактика. Теперь ученые насчитывают больше двух миллионов галактик, это только которые удалось рассмотреть… Ученые теперь изучили вселенную, знаете, на каком расстоянии? Если от нас считать, то в поперечнике в два с половиной миллиарда световых лет! Как это себе представить?