Георгий Соловьев - Отец

«Расчувствовалась старая», — подумал Александр Николаевич.

К старикам подошел Егор Кустов, он был в новом темно-синем костюме и с ярким галстуком.

— Просим за стол, чтобы все вас видели. Народу собралось порядком, можно начинать. — Он взял их под руки.

Прощальная встреча началась выступлением председателя цехкома.

И откуда только он так хорошо знал всю жизнь Александра Николаевича? И про его отца, погибшего в 1905 году на Пресне, вспомнил, и про то, как еще в царском флоте служил матрос Поройков и там вступил в партию, и как он в гражданскую воевал за Советскую власть. И про погибшего сына Михаила сказал.

Потом зачитали приказ директора с благодарностью. Потом начались выступления комсомольцев, работников участка, где работал наладчиком старик Поройков, завкома профсоюза…

Александру Николаевичу было очень неловко сидеть, смотреть в знакомые лица и слушать речи, в которых его так превозносили. И в то же время у него першило в горле, и он невольно думал о том, что в жизни человека должен быть и такой день.

Снова у стола появился председатель цехкома. На этот раз рядом с ним стояли два паренька с пакетами.

— А теперь, дорогой Александр Николаевич, прими наши скромные подарки, — сказал предцехкома и развернул самый большой сверток. — Во-первых, электрический самовар, вещь для спокойной жизни необходимая, — он поставил на стол блестящий никелированный самовар. — А это, значит, тебе стакан с подстаканником и ложечкой… Супруге, как положено, чашечку художественной работы… А это уж вам обоим по одинаковому полотенчику; при чаепитии в свое удовольствие вещи тоже необходимые, — он повесил полотенца на плечи старикам. — И вот еще будильник, чтобы ты помнил, что человек ты рабочий, и всю жизнь по часам жил.

Появление каждого подарка перед Александром Николаевичем и Варварой Константиновной встречалось добрым смехом и аплодисментами, широко улыбался и предцехкома, сам уже пожилой рабочий человек; его улыбка как бы говорила: «А знатно мы придумали, вроде шутейно, а со смыслом подарки купили».

— А теперь хотим послушать твое слово, наш старый товарищ, — сказал он, садясь у стола.

Александр Николаевич поднялся. Аплодисменты вспыхнули с новой силой, и все в зале встали. Ему долго не давали говорить, а он разводил руками и неслышно твердил:

— Товарищи… товарищи, — и совсем не замечал, что стоит с полотенцем через плечо.

Наконец, аплодисменты стихли, но Александр Николаевич так и не нашел нужных слов, он растерянно смотрел в улыбающиеся и понимающие его лица и улыбался сам. Вдруг его руки наткнулись на будильник, стоявший на краю стола, он взял его и сказал:

— А ведь я ни разу не опоздал на работу.

Партийное расследование установило, что по наветам редактора заводской газеты почти двадцать лет назад безвинно пострадали три коммуниста. На заседании парткома клеветник еще пытался изворачиваться, но на партийное собрание явиться не осмелился и тишком, неизвестно куда, уехал из города. Редактирование газеты временно возложили на члена парткома, инженера из планово-экономического отдела Леонида Петровича Бутурлина. Занятый по своей основной должности, Бутурлин не мог взять на себя и малой толики каждодневной хлопотной работы, которой так много даже в маленькой редакции заводской газеты; эта работа целиком легла на единственного штатного сотрудника — Женю Балакову.

Для Жени давно миновала пора робкого ученичества. Она теперь была настоящей хозяйкой «редакционной кухни», набила руку в быстрой и решительной правке любых материалов, без труда составляла макеты и без стеснений подсказывала метранпажу, как лучше, с настоящим вкусом сверстать полосы многотиражки. Выпустив с Женей несколько номеров, Бутурлин сказал, что секретарь редакции «вполне на высоте» и с ней можно работать точно по графику. Но, разбирая «персональное дело» клеветника, партком оценил и работу газеты как плохую, бездушную, а это относилось уже и к Жене; неважно, что она беспартийная, она работала честно и не могла не чувствовать себя виноватой и обязанной работать как можно лучше.

Женя попросила Бутурлина собрать редколлегию, чтобы составить план работы, который бы Женя и принялась выполнять.

Леонид Петрович согласился с ней, да все тянул, ссылаясь на недосуг.

Женя не понимала, как можно так относиться к важнейшему партийному поручению. Решение парткома заставило ее подумать о том, что заводская газета не только не сгусток общественной мысли, но и собственных мыслей не имеет, что газета отражает жизнь завода кусочками, всего лишь как карманное зеркальце, да еще и кривое: не мог человек с нечистой душой работать как подобает советскому честному газетчику. И кто бы мог подумать, что он именно такой?..

В субботу, 28 апреля, Женя взяла у машинистки написанную ею передовую статью для первомайского номера. Вычитывая статью, она вдруг увидела целые абзацы, вписанные Бутурлиным.

Во вставках говорилось, что завод работает плохо, ритмичности в его работе нет, с выполнением плана опаздывает на пять дней, и в попытках «свести концы с концами» приходится работать без выходных, «штурмовать», что приводит к большому браку.

Это показалось Жене слишком горькой правдой для праздничного номера газеты. Но Бутурлин не мог вписать это без ведома, а скорей всего прямого указания парткома.

Так вот чего не видела газета, вот о чем она не тревожилась, не кричала! Но какого же она тогда курса держалась хотя бы с начала этого года?

Женя нашла в подшивке номер, вышедший в день открытия Двадцатого съезда партии. На первой полосе бросилась в глаза напечатанная жирным курсивом заметка о пятнадцатилетии завода.

«В конце декабря 1940 года партийная организация строившегося подшипникового завода бросила лозунг: „Дадим к XVIII партконференции первые подшипники!“ Там, где должны были родиться эти подшипники, не было ничего, кроме стен, пола и крыши. Сроку оставалось два месяца. Но первые подшипники, № 2305 и 2310, были выпущены 11 февраля 1941 года, за три дня до начала работы конференции. За прошедшие пятнадцать лет наш завод произвел сотни миллионов подшипников для народного хозяйства. В первый год своего существования завод выпустил столько подшипников, сколько сейчас, накануне XX съезда нашей партии, выпускается заводом за 4,3 дня!»

Просто и здорово!

Женя перелистала еще несколько номеров.

Перепечатанная из областной газеты статья «Шире развертывать критику и самокритику» заставила Женю призадуматься. Бывший редактор был вынужден перепечатать эту неприятную для него статью, в которой говорилось, что секретарь парткома и директор подшипникового завода предложили редактору заводской газеты согласовывать с ними все материалы с критикой руководящих работников.