Мариан Фредрикссон - Крест любви. Евангелие от Магдалины

Она успела и прибрать в доме, и расставить повсюду вазы с садовыми цветами. У нее даже осталось время, чтобы расчесать свои длинные волосы и уложить косу на затылке. Мария гордилась этой золотой короной. Глядя в зеркало, она заметила, что под широко распахнутыми глазами пролегли темные тени, и встревожилась.

К приходу Леонидаса дом благоухал ароматами цветов, в воздухе витали запахи пряностей и жареной баранины. Он глубоко вдохнул, громко рассмеялся от удовольствия, привычно взял Марию за руки и сказал:

– Каждый вечер в пути я вспоминаю, как ты красива. Но у меня небогатая фантазия, и ты всегда превосходишь моя ожидания.

– Глупости. Я старею.

– Ты не можешь состариться.

– Любовь застилает твой взор, – ответила Мария и улыбнулась. В следующий миг взгляд мужа упал на темные круги у нее под глазами.

– Мария, с тобой что-то произошло?

– Вечером, – кивнула она, – сегодня вечером нам предстоит долгий разговор. А сейчас вымойся и поешь. Ливия придет.

Он застонал.

Когда Леонидас умылся, взгляд женщины остановился на том, чего она совсем не хотела бы замечать муж постарел, его гибкое тело постепенно теряло упругость, в темных волосах сквозили седые пряди.

Они поели нежного мяса, запивая тягучим красным вином.

– Ты еще успеешь немного вздремнуть перед ее приходом.

Он благодарно кивнул и исчез в спальне. В следующий миг оттуда уже доносился храп.

Мария стояла за разделочным столом, когда пришла Ливия. Золовка привычно поинтересовалась: почему Мария не купит рабыню? Слова чуть было не слетели с языка Марии, но она промолчала. Ливии не понять. «Служите друг другу»… Избегая ответа, Мария предложила родственнице вина.

– Спасибо, лучше налей твоего травяного настоя. Не хочу, чтобы меня развезло.

Они уселись в саду, каждая со своим кубком.

«Она не стареет, – думала Ливия. – Так же свежа, как в день своего появления здесь. Так же светла. Ее ясные синие глаза, сияющие светом разума, – подарок богов. Однако она редко пользуется этими дарами, у нее есть и внутренняя сила». Вообще-то, Мария была не то чтобы красива: длинный нос и узкие губы на худом лице, которые каждый миг так и кричали о ее беспомощности и ранимости, но при этом – такой сильный, пронзительный взгляд.

Над садом стаей пролетели аисты на своих черных крыльях – их путь лежал на далекий север, к холодным морям германцев.

– Такие вольные, – Ливия проводила птиц взглядом. Она пытливо посмотрела на Марию. – Ты выглядишь устало.

– Бессонница.

– Одиноко, наверное?

– Да, – с облегчением согласилась Мария, которой не пришлось лгать.

А Ливия думала: «Она с готовностью отвечает на все вопросы и при этом как-то ухитряется спрятать правду за своими безыскусными словами. И не лжет – слишком умна. Все-таки она скрывает что-то серьезное».

Над крышей прошумела стая фламинго, и край неба окрасился в розовый цвет. Настала очередь Марии что-то сказать:

– Это птицы с реки.

Ливия продолжала размышлять о своей невестке. Может быть, эти тайны дают ей силу? Может быть, все были бы сильнее, будь у них хотя бы часть внутреннего мира, куда никому нет доступа? Женщина вздохнула – сама-то она была словно открытая книга.

Теперь ей казалось, что завеса тьмы вокруг Марии плотнее обычного. Ливия давно знала, что у невестки плохая память. Леонидас рассказывал что-то об отце, распятом мятежнике, матери и братьях, жертвах жестокой расправы. «Иудеи. Упрямцы, – думала Ливия, – которые дерзко заявляют, что Бог един и что Он принадлежит им. Фанатики». Но Мария не похожа на иудейку – светлые волосы, белая кожа. И эти глаза, словно весенняя горечавка с горного склона. Мария пару раз посещала синагогу, и если она религиозна то весьма умеренно.

– В городе появился пророк, иудей. Он склоняет народ к новой вере, – сообщила Ливия. – Слышала о нем?

Мария избежала необходимости отвечать, так как на пороге появился Леонидас. И он, и Ливия обратили внимание, как побледнела женщина, а затем пошатнулась, поднимаясь.

– Простите меня. Голова разболелась.

– Что ты, милая, ступай. Отдохни.

Леонидас проводил жену до кровати. Он выглядел озабоченно.

– Кто? – шепнул он.

– Симон Петр.

– Вечером поговорим.

Но вечером разговора не получилось. Леонидас с Ливией решили пойти на площадь послушать нового пророка.

– Мне нужно увидеть его.

– Постарайся не попадаться на глаза ему или его спутникам.

– А ты разве не пойдешь?

– Нет… Еще раз я не выдержу.

– Ты была там?

– Да. Вчера.

Ливия отправилась домой переодеться. Как и Мария, она выбрала черные одежды и покрыла голову широким платком. Когда она вернулась, оказалось, что Мария все еще плохо себя чувствует.

– Впрочем, ее и не интересует этот чудак-пророк, – прибавил Леонидас, и у Ливии мелькнула мысль, что брат не так умен, как Мария. Лжет без необходимости.

Леонидас вернулся домой за полночь. Мария спала, а сам он не мог успокоиться. Все невероятное, что ему довелось услышать, вертелось у него в голове. Фантастические образы сплетались в неправдоподобную легенду.

На рассвете он вошел в спальню:

– Нам надо поговорить.

Ей было не так тяжело, как прошлым вечером, но биение сердца отдавалось в груди так гулко, словно там пустота. В глазах Леонидаса отражались возмущение и гнев.

– Симон Петр превратился в искусного лжеца! – воскликнул он. – Ученики состряпали целую легенду из мистического бреда разных религий.

– О чем?

– Я расскажу тебе. Иисус, оказывается, был произведен на свет непорочной девой, которая в свою очередь была послана Богом.

Он рассмеялся.

– Иудейский бог, очевидно, как и греческий Зевс, свихнулся на почве земных дев. Сам Иисус родился в Вифлеемской конюшне. Видишь ли, в каком-то древнем пророчестве говорилось, что именно там должен появиться на свет Мессия. А еще, оказывается, Он – прямой потомок царя Давида, умершего многие века назад.

Леонидас задумчиво помолчал, прежде чем снова заговорить:

– Некоторые из этих бредней позаимствованы из иудейских Писаний, прочие – суеверия других учений. Цель этого мифа – убедить людей, что Иисус был Богом, милосердно решившим родиться среди людей.

Мария, как ни странно, вовсе не была удивлена. Муж поглядел на нее и с вызовом спросил:

– Он когда-нибудь называл себя Мессией?

– Нет, нет. Он говорил, что Он – Сын Человеческий. Я знала Его мать, добрую земную женщину. Она была многодетной вдовой плотника из Назарета, и жилось ей совсем не просто.

Леонидас издал стон негодования и продолжил:

– Через три дня после распятия Иисус восстал из мертвых. Как Озирис, супруг Изиды. Она тоже, как тебе известно, произвела на свет божьего сына.

Однако Озирис не интересовал Марию.