Эдмон Лепеллетье - Сын Наполеона

Что для меня революция? Отзвук далекого грома. Мне хочется жить вдали от бурь. Я молод, но как же я устал! Почему мне нельзя жить просто, спокойно, неприметно, тем более меня заставили забыть, что я сын Наполеона?

Они, даже мертвого, боятся отца! Может быть, они так же боятся и меня, того, кто представляет собой лишь его жалкую тень! И из-за этого они ударят по несчастному ребенку, единственным преступлением которого в их глазах является преданность мне? Они отстраняют от меня всех, кто мог бы ободрить меня, придать мне смелости, зажечь пламя в моем сердце, которое равнодушно ко всему, за исключением Лизбет. Они хотят моего одиночества?» И в горькой безнадежности герцог прошептал:

— Господи! Какой же я несчастный! Какое тяжелое бремя имени я ношу! Почему небу не угодно было, чтобы я родился в простой семье? Почему я на самом деле не тот, кого любит Лизбет, не студент Франц, чиновник в секретариате эрцгерцога? Однако мне нужно знать, что происходит. Если Лизбет угрожает несчастье, я не буду сидеть сложа руки, я начну действовать, ведь во мне дремлют силы моего отца. Я им покажу! Я как-никак сын Наполеона!

И тогда держитесь, канцлер и все мои враги, которых я угадываю во всех придворных, окружающих трон, если только они захотели разлучить меня с моей дорогой Лизбет! Если они осмелились, ибо они способны на все, друзья Меттерниха, состоящие на службе у англичан, палачей моего отца… Они жизнью своей поплатятся за нее, и ничто не остановит мою месть!

Возбужденный и злой, герцог стремительно влетел к вдове полковника Ландсдорфа.

Мать Лизбет была дома, спокойно сидела за пяльцами и вышивала.

Она давно уже догадывалась об отношениях ее дочери и этого приятного молодого человека и, увидев его одного, испугалась:

— Господин Франц! Что-то с Лизбет?

— Нет, матушка, насколько мне известно, — ответил герцог. — Только я беспокоюсь за нее, так как давно не видел и не знаю, что с ней. Я и пришел сюда, полагая, что вы сможете если не ободрить меня, то хотя бы немного успокоить. Не больна ли она?

— Нет-нет! Наш сосед, англичанин, сэр Уильям Бэтхерст, говорил мне, что видел ее вчера во дворце после приема в честь французского посла, если я правильно поняла.

— Не можете ли вы, матушка, сообщить ей, что я удивлен ее молчанием и хотел бы знать, что случилось?

Вдова подумала, затем сказала очень серьезно:

— Мне не трудно выполнить ваше поручение, господин Франц. Вы очень обеспокоены. Впрочем, кажется, это ничем не оправданно, так как если вы не видели Лизбет, значит, ее скорее всего задержали на службе. Однако я бы хотела получить некоторые разъяснения о ваших отношениях с моей дочерью. Они длятся уже давно, тем не менее Лизбет отказывается говорить об этом.

Герцог кивнул, несколько смущенный строгим тоном вдовы.

— Раз вы пришли сюда, — вновь заговорила мать Лизбет, — то, думаю, наступило время для решительного и откровенного разговора…

— Говорите, матушка, я слушаю вас, — проговорил Франц, все больше волнуясь.

— Когда вы явились к нам случайно, я и моя дочь… мы были тронуты вашей готовностью быть нам полезным и испытывали большую признательности за все, что вы сделали для нас после этой встречи.

Моя дочь обязана вам своей достойной должностью, так как это пребывание при дворе. Всю свою жизнь я буду вашей должницей, потому что благодаря вам смогла добиться справедливости и получить часть пенсии, на которую имела право.

Напоминая вам о ваших благодеяниях, я только подтверждаю истину и в то же время уверяю, что с нашей стороны не было никакой задней мысли, никакого расчета, когда мы приняли ваше благородное вмешательство…

Герцог кивнул.

Госпожа Ландсдорф вновь заговорила дрожащим от волнения голосом:

— Обстоятельства сложились так, что Лизбет и вы сблизились, чего я не предвидела и что произошло помимо моей воли… Я не порицаю мою дочь и вас. Вы оба молоды, ваши сердца устремились навстречу друг другу…

Вас не занимало, что тогда происходило со мной… Мои страхи, печаль, даже стыд, нисколько не заботили вас… быть может, вы не ведали, что я страдала за вас и из-за вас… Вы были полностью поглощены страстью…

Теперь вы оба свободны — как от моей власти, так и от моего надзора. Я не виню вас и не жалуюсь. Я знаю, что моя дочь счастлива, а вы честны и добры… Никто не в силах был помешать тому, что произошло, ни вы, ни я. Я лишь хочу задать один вопрос… Мне нужен ответ.

— Спрашивайте, матушка… я постараюсь ответить!

— Так вот! Если вы любите Лизбет и она любит вас, если вы оба, похоже, желаете продолжать эту связь, как будто счастливую, почему вы не сделаете ее благопристойной, открытой, приличной и достойной уважения для вас двоих и для меня?

Госпожа Ландсдорф помедлила, ожидая, что молодой человек прервет ее.

Однако герцог молчал, оставаясь неподвижным и не сводя с нее глаз. Он, казалось, так ни о чем и не догадывался.

Мать Лизбет продолжила уже суше и с раздражением:

— Вы до сих пор ничего не поняли, не правда ли? У вас скромное положение, не знаю уж, какое жалованье вы получаете на своем месте, ни его важности, ни отношений со служащими дворца, но все же мне кажется, вы равны с моей дочерью. Когда вы занимались нашими бедами, то узнали, что наша семья благородна и, несмотря на бедность, дочь полковника может без стеснения и без того, чтобы муж краснел за нее, стать женой почтенного служащего при эрцгерцоге, кем вы, похоже, являетесь. Франц, почему вы не женитесь на Лизбет?..

Загнанный в угол, герцог не мог отделаться неопределенным обещанием. Будь он студентом, не задумываясь, женился бы на Лизбет. Ему не хватало смелости открыть, почему эрцгерцогу, внуку императора Австрии, наследнику империи, нельзя было жениться на дочери простого полковника. Он опустил голову и молчал.

— Почему вы не отвечаете мне, господин Франц? — спросила вдова, чувствуя себя оскорбленной. — Вас обижает мое требование, оно вам кажется чрезмерным? Может быть, вы видели в этой связи всего лишь развлечение? По вашему мнению, мы недостойны вас? Или вы убедили себя, что для вас это только легкая влюбленность? Лизбет никогда не была откровенна со мной на эту тему! Она любит вас и ничего не видит, кроме своей любви. Она счастлива, когда видится с вами, и довольна своей судьбой, потому что вы говорите ей, что любите ее. Она ничего не требует и ничего не ждет. Поверьте, не она поручила мне это ходатайство!

Я мать и говорю так, как должна говорить мать. И поскольку ваше молчание — весьма красноречивый ответ, признаюсь, что мне не хватит сил рассказать Лизбет о нашем разговоре… Да нет же! Я не смогу сказать ей. А я-то надеялась… Простите меня, я давно уже была готова к этому, и все равно вы разбиваете мне сердце… Я буду вам очень благодарна, если вы оставите меня одну… Мне нужно собраться с силами… Должно быть, я никогда не дождусь, что моя дочь когда-нибудь выйдет замуж за мужчину, которого она любит, и перед ней откроется достойное и надежное будущее.