С. Урусов - Записки губернатора

Поручение было нелегкое и неприятное. Однако, пришлось приступить к его выполнению, для чего я, тщательно ощупав почву и обдумав предварительно план действий, нашел необходимым прибегнуть к средству, уже испытанному и почти всегда верному, — а именно, не только не принимать во внимание инструкций министерства, но поступить как раз обратно. Я пригласил к себе ярмянина, женатого на армянке и пользовавшегося большим влиянием среди местного духовенства, А., занимавшего видную должность среди местной администрации, и просил его быть моим посредником, приняв, от имени русского правительства, все церковный имущества, подлежавшие сдаче. Для получения его согласия потребовалось только отнестись к вопросу об исполнении Высочайшего повеления с практической точки зрения, не настаивая на справедливости и законности этой меры и обнаружив заботу не только об исполнении служебного долга, но и по поводу тех неприятных для армянского духовенства последствий, которые явились бы печальным для них и для меня результатом упорного и действительного сопротивления. Выражения доброй воли, открытого подчинения я и не требовал, но настаивал лишь на том, чтобы армянское духовенство дало мне возможность, против его воли, отобрать все, что было нужно.

Комедия, которую мы затем разыграли, началась с того, что я, через несколько дней, отправился к архиепископу Нерсесу ио выразил удивление по поводу того, что он не едет в Одессу для совещания с врачами относительно какой-то застарелой его болезни. Ушел я от него лишь тогда, когда он определил день своего отъезда, причем о монастырских имуществах мы не упоминали.

После отъезда архиепископа, А., вместе с чиновником моей канцелярии, начал обходить армянские церковные установления, где случайно всегда заставал казначея у открытой кассы. На предъявленное требование сдать кассу и документы, казначей отвечал отказом и отходил в сторону. Тогда мои уполномоченные брали денежную книгу, в которой только что подведен был итог, находили лежавшие в порядке, пересчитанные, ценные бумаги и деньги, и тут же, в кассе, усматривали купчие, закладные и прочие интересовавшие их документы.

В книге делалась надпись об отобрании всех поименованных ценностей по Высочайшему повелению, а казначей добавлял свой письменный протест по поводу учиненного насилия и тем самым удостоверял правильность цифр и счет описанных документов. Затем противники прощались и возвращались по домам.

Так осуществилась в Кишиневе мера, вызвавшая во многих местах серьезные конфликты между светскими и духовными властями. Придуманная Плеве, в целях борьбы с революционными армянскими организациями, экспроприация церковных имуществ вызвала столь сильное брожение среди армян и оказалась так неудачна, что, вскоре после смерти министра, упомянутое Высочайшее повеление было отменено и все имущества возвращены по принадлежности.

С Нерсесом мы остались приятелями, но так, впоследствии, ни разу в разговоре и не упомянули о том насилии, которое я проявил по отношению ко вверенному ему имуществу армянского духовенства.

Кроме имуществ армяно-григорианской церкви, в Бессарабии находятся обширные владения, принадлежащие заграничным монастырям, «преклоненным гробу Господню». Они состоят в землях и целых имениях, завещанных монастырям когда-то, в отдаленные времена, молдавскими князьями и магнатами, на помин души и на благотворительно-просветительные дела. Земли эти, в количестве, если не ошибаюсь, 200.000 десятин, были изъяты из управления иностранных монахов русским правительством, которое учредило, по ведомству министерства земледелия и государственных имуществ, особое бессарабское управление имениями заграничных духовных установлений. Две части доходов с этих имений передавались по назначению, за границу, две предназначались на выполнение воли завещателя в местах нахождения имений, т.е. в Бессарабии, служа источником, из которого местные земские учреждения получали пособия для постройки школ и больниц, а одна пятая часть шла на расходы по управлению, центральному и местному. Благодаря быстрому росту арендных цен на землю и сравнительному порядку в эксплуатации имений, упомянутое правительственное мероприятие дало в некоторых отношениях удачные результаты: заграничные монастыри стали получать, от своих двух пятых частей, больше дохода, нежели ранее получали от целого; местное земство нашло неистощимый запас для субсидий на расширение своей деятельности, а в министерстве образовался, из остатков его пятой части, ежегодно растущий фонд.

Хотя переход монастырских имений в казенное заведование и повлек за собой значительное увеличение доходности земли, тем не менее, в частностях постановка управления на месте далеко не была совершенной. Около упомянутых 200.000 десятин постоянно возникали какие-то аферы довольно подозрительного свойства; многочисленный штат местных служащих постоянно изменялся, и все эти ревизоры, агрономы, контролеры, делопроизводители, надзиратели, лесничии не пользовались в Бессарабии хорошей славой. Начальников управления, в мое время, переменили, за 1,5 года, три раза, а одного из них даже совсем уволили от службы, после ревизии тайного советника Писарева, обнаружившего не мало странностей и подозрительных особенностей в приемах управления монастырскими имениями. Не будучи во всех подробностях знаком с этим делом, я ограничусь указанием на два, хорошо известные мне, факта. Первый относится к ведению лесного хозяйства и заключается в том, что в то время, как в Кишиневе цена дров стояла несколько выше 30 рублей за кубическую сажень, родные и знакомые служащих в управлении лиц получали такие же дрова по 18 рублей за сажень. Второй известный мне случай гораздо серьезнее; на него мне указал Писарев, а я проверил правильность его замечаний документально. Монастырские земли сдавались в аренду с торгов, по довольно строгим кондициям, и цены на них в последнее время были подняты, соперничавшими на торгах соседними крестьянами, до 16-22 рублей за десятину в год. Кондиции предоставляли управлению право, в случае несвоевременного взноса платежей, отбирать у арендаторов имение и сдавать его другому лицу, причем первые арендаторы оставались ответственными за сохранение первоначальной арендной цены и были обязаны уплачивать управлению, в случае более дешевой сдачи, всю разницу, вплоть до окончания срока аренды.

Ревизор нашел ряд дел, в которых со стороны управления обнаружено было явное попустительство неаккуратным платежам арендаторов: им не делалось напоминаний, повесток о наступлении льготного срока им не посылалось. Был даже один случай отказа в приеме денег под предлогом праздничного дня. Льготный срок для взноса срочного платежа проходил, и тогда чины управления проявляли кипучую деятельность. В течение двух–трех дней заключался новый контракт, без торгов, с каким-нибудь аферистом, получавшим при этом значительную уступку в цене. Разница в платеже ежегодно довзыскивалась с первоначальных арендаторов, крестьян, которые, однако, нуждаясь в земле, продолжали, сверх того, уплачивать и всю первоначальную арендную сумму, но только не управлению, а новому арендатору. Благодаря такому остроумному изобретению и владелец ничего не терял, и управляющие были сыты.