Зигфрид Обермайер - Калигула

Мысли так утомили Ливию, что она снова уплыла в мир грез и воспоминаний о прошлом, картинки из которого появлялись теперь сами собой. Октавиан… Это он стоял на залитой солнцем палубе корабля посреди синего, прозрачного, как сапфир, моря, будто на острове?.. Да, вот он стал приближаться к ней, или она к нему, и образ приобрел четкие очертания. Белоснежная тога, без пурпурных полос, простая, как он любил. Его лицо — лицо человека без возраста — величественное, строгое: таким должны были увековечить его скульпторы. Только две их работы император находил сносными. Одна из них была выполнена в дни его молодости и изображала Октавиана двадцатилетним. Тысячи копий этой и только этой скульптуры из бронзы и мрамора выставлялись в Риме и провинциях. Лишь спустя двадцать лет его правления появились бюсты императора, представлявшие его сильным зрелым мужем с приукрашенно просветленным лицом, которые можно было видеть в храмах уже при жизни Августа, но, правда, только в провинции. Божественный Октавиан! Он запрещал прославлять себя на территории империи. Скульптура, изображающая его в преклонном возрасте, так и не появилась, и Август объяснил это так:

— Многие римляне никогда не видели меня лично и не увидят. Для них Рим — это молодость, и у них не должно сложиться впечатления, что Рим постарел. Я старею, это нельзя не признать, но Рим остается молодым, вечно молодым и могучим. Когда римляне смотрят на мое мраморное лицо, они должны увидеть этот молодой и сильный Рим.

Теперь Ливия плыла в лодке без гребца, которая совершенно бесшумно скользила по темной морской глади в сторону излучающей свет фигуры Августа. Он стоял не на палубе корабля, это был маленький, залитый солнцем остров с пальмами, кипарисами и стройными соснами. Лодка подплывала все ближе, и Октавиан помахал ей. Она еще не могла слышать его голос, но видела по губам, что он произносит ее имя: Ливия. Лодка пристала к берегу, и он легко, как перышко, поднял ее на руки. Она могла вдохнуть его так хорошо знакомый запах, разглядеть каждую черточку строгого, красивого лица. Он говорил, и она, хотя не слышала голоса, чувствовала себя спокойно и уютно в его сильных руках, на солнечном зеленом острове, утопающем в ярком свете…

— Ливия! Ливия Августа!

Врач взял ее руку, пощупал пульс и покачал головой. Помощники протянули ему маленькое металлическое зеркало, которое он поднес к губам старой женщины.

— Ливия Августа сменила земную жизнь на обитель своих божественных предков, — торжественно сказал он и отвернулся.

Все присутствующие поняли: Ливия Августа скончалась.

Уже через несколько дней жизни на Капри Калигула понял систему взаимоотношений на острове. На первый взгляд все здесь было устроено как на вилле у обычного патриция. Имелись рабы, слуги различных рангов, управляющий, надсмотрщики и надсмотрщицы — только преторианцы не вписывались в картину. И был он — господин, которому все подчинялось, но этот господин оставался, как правило, невидим. Однако Калигула не привык удовлетворяться первым впечатлением.

Одно он понял точно: Тиберий был абсолютно непредсказуем. Нельзя было установить, принимал он решения, тщательно все взвесив или просто под влиянием настроения.

С прошлых продолжительных визитов Калигуле был знаком круг ближайших друзей императора, и теперь он очень удивился, когда из их числа встретил только Тразиллия. Правда, все они были людьми преклонного возраста, но Калигуле не давал покоя вопрос, что же с ними стало.

Он устроил так, что Тразиллий совершил вместе с ним небольшую прогулку. Калигула похвалил бодрый вид восьмидесятилетнего астролога и как бы невзначай спросил:

— Что же стало со старыми друзьями моего дяди? Мне очень не хватает Вескулария Флакка и Юлия Мариния, да и Кокцея Нерву я не встретил. Императора я не хотел бы спрашивать, ты же понимаешь…

Он замолчал в ожидании. Старый Тразиллий погладил свою белоснежную бороду и сказал:

— Ты правильно сделал, Гай, о них действительно лучше не спрашивать, прежде всего о первых двух. Флакка и Мариния казнили за государственную измену. Избавь меня от необходимости рассказывать подробности. А Нерва сам решил уйти из жизни. Он лег в постель и не ел и не пил, пока не умер. Его мне особенно не хватает… Император выразил тогда сожаление.

— Но почему? — спросил Калигула. — Почему он это сделал? Его подозревали или он был осужден? А может, ожидал судебного разбирательства?

Тразиллий отрицательно покачал головой.

— Ничего подобного. Император ценил Нерву как никого другого. Однако он называл причину добровольной смерти каждому, кто навещал, его в последние дни. Ею была скорбь — скорбь о стране, о тех невиновных мужчинах и женщинах, у которых Сеян отнял жизнь, и о старых друзьях, которых Тиберий знал еще с Родоса, как и меня.

— Но ты же жив… — вырвалось у Калигулы.

— Да, Гай, я еще жив и могу сказать тебе, почему — об этом знают многие. Два года назад Тиберий решил казнить и меня из-за ничтожного проступка. Не то я оклеветал его, не то высмеял — откуда мне знать. Чтобы попасть в руки палача, многого не требуется. Но поскольку император ценит меня как астролога, он захотел еще раз проверить мое искусство и попросил посмотреть его и мой гороскопы для предсказания ближайших событий. Я сделал это и печально сказал: «Ах, господин мой, мы оба в большой опасности» — «Мы оба?» — удивленно спросил император, и я ответил: «Да, потому что линии наших судеб, как я сегодня увидел, переплетены странным образом. Если умру я, и ты окажешься в беде. Я не могу выразить, как глубоко опечален тем, что звезды связывают мое несчастье с твоим».

Тразиллий замолчал, и Калигула задумался о том, сказал этот старый лис правду или это ловушка.

— И с вами обоими ничего тогда не случилось?

— Как видишь, — проговорил Тразиллий и чуть заметно улыбнулся.

Калигула восхитился изобретательностью старика: хитрость и изворотливость в людях всегда его впечатляли.

— Ты не скажешь мне, конечно, правду по понятным причинам, но я все же спрошу: ты действительно прочитал этот прогноз в гороскопе или просто хотел остаться в живых?

Тразиллий приложил палец к кончику носа.

— Что-то такое было в расположении звезд, но главное в астрологии — правильное объяснение.

— И тут ты мастер, дорогой Тразиллий, это признают все.

Калигула пришел к выводу, что и на Капри он не в безопасности, но это было меньшим из двух зол. В Риме он безусловно оказался жертвой Сеяна, и даже если бы пережил его, то не желал становиться преемником второго человека в государстве! Только первого! Вся власть исходила отсюда, с этого маленького острова, а значит, чтобы выжить, надо было остаться здесь.