Зигфрид Обермайер - Калигула

— Правда ли то, что утверждает твоя мать? Я, конечно, знаю не обо всем, что происходит в Риме, но в то, что Сеян мне лжет, не могу поверить.

Прежде чем ответить, Калигула обдумал каждое слово.

— Конечно же, он не лжет тебе, господин, но, возможно, несколько превышает свои полномочия. Моя мать была права, когда говорила, что люди слишком льстят ему. Не каждый заслуживает доверия, которое ему дарят, — я говорю в общем смысле.

— Ты не должен думать, что я ему полностью доверяю. Я никому не доверяю! То, что человек говорит, и то, что он думает, часто не одно и то же. Но Агриппина во всем заходит слишком далеко. С тех пор как твой отец умер, она стала невозможной. Впрочем, хватит об этом! Я хотел показать тебе прекрасный вид, который открывается отсюда.

В то время как они поднимались по узкой витой лестнице из мрамора, Калигула думал: «Весь Рим будет радоваться, когда он наконец умрет, но пока Сеян у власти, он должен жить. Сначала Сеян — потом он!»

Луций Элий Сеян уже много лет стремился к одной-единственной цели: он хотел стать императором, но плодовитость семейства Юлиев — Клавдиев усложняла ему путь к власти. Надо было убрать с дороги стольких людей, чтобы достигнуть желаемого, и он часто бывал близок к тому, чтобы отступиться. Но жажда власти так прочно и глубоко укоренилась в нем, что Сеян снова и снова находил новые пути — часто обходные, чтобы медленно, но уверенно шагая по трупам, приблизиться к ней.

Самым серьезным препятствием на этом пути был Юлий Цезарь Друз, родной сын Тиберия и его бесспорный наследник. Когда Друз получил от императора консульскую власть, для Сеяна наступило время действовать.

Он принялся ухаживать за Клавдией, женой наследника, и потихоньку затянул ее в свои сети, а поскольку теперь его собственная жена Апиката мешала ему, прогнал ее вместе с детьми.

Власть дорого стоила, и уж кто-кто, а Сеян это хорошо знал. Он всегда был готов платить высокую цену, ведь в конце стояла цель: Луций Элий Сеян — император Август. В мыслях он наслаждался своим будущим именем и знал, что в силах подвести черту под правлением Юлиев — Клавдиев, ведь он был братом и племянником консулов, состоял в родстве с самыми благородными римскими семьями.

Сеяну уже исполнилось сорок, но он чувствовал себя крепким и здоровым, готовым к решению государственных задач. В конце концов, Тиберию, когда он поднялся на трон, было пятьдесят шесть.

Клавдия оказалась глупой гусыней, за что он возблагодарил богов. Женщина быстро поддалась на его бесстыдную лесть, тем более что Друз все больше пил и забавлялся с проститутками и она чувствовала себя покинутой и одинокой.

«Император тоже не может выбирать себе сыновей», — довольно подумал Сеян. Очень скоро он соблазнил Клавдию. Удовольствием это было сомнительным. Сначала она прикидывалась смущенной недотрогой, но он быстро расшевелил эту дурочку, и та стонала на ложе любви все громче.

Этот Друз, императорский сынок, на поле сражения, правда, строил из себя героя, но до такого города как Рим не дорос: тут нужны были другие качества и задатки.

Сеян потер щеку. Этого он никогда ему не забудет. Друз был во второй раз выбран консулом, когда они поспорили из-за Клавдии.

— Я запрещаю тебе в будущем во время симпозиумов таращиться на мою жену. Вы перемигиваетесь и ведете себя так, будто вы любовники. Я, Сеян, консул, и не хочу, чтобы обо мне сплетничали. Кроме того, ты женат.

Сеян ухмыльнулся.

— Хорошо, Что ты об этом вспомнил. Найдется ли в Риме женщина, с которой ты до сих пор не переспал?

Друз двинулся на него с угрожающим выражением лица:

— Ты хочешь ссоры? Или это отвлекающий маневр, чтобы я забыл о ваших любовных заигрываниях? Без моего отца ты был бы ничем, Сеян, меньше, чем ничем!

— И ты был бы не консулом, Друз, а в лучшем случае продавцом рыбы или хозяином дешевой таверны в квартале проституток.

Тут Друз отвесил ему пощечину, которая до сих пор горела на щеке.

После этого Сеян начал разыгрывать перед Клавдией сгорающего от страсти, подкарауливал ее и при каждой возможности повторял, что женился бы на ней, если бы та была свободна.

— Но ты ведь и сам женат. Апиката родила тебе троих детей и не освободит добровольно свое место.

— Пусть это будет моей заботой. Моя любовь к тебе преодолеет любые препятствия. Но самая большая наша проблема — Друз, твой муж. Он не захочет огласки и не согласится на развод. Кроме того, император не даст ему разрешения.

По глупому лицу женщины было видно, как напряженно заработал ее мозг.

Сеян решил ей помочь:

— Я — второй человек в государстве, а Тиберий стар. Предположим, когда он умрет, Друза не будет в живых, а я состою в браке с бывшей женой наследника…

«Стать императрицей, — промелькнуло в тщеславной головке Клавдии. — Первой женщиной империи — Августой!» Ее дыхание участилось. И Сеян окажется привязанным к ней на всю жизнь, ведь он будет обязан ей — пусть частично — троном, кроме того, император не может развестись. Что толку от Друза? После рождения Юлия он перестал с ней спать, и римские матроны передавали его из одной спальни в другую. Она посмотрела на префекта:

— Это должно выглядеть как самоубийство…

Сеян покачал головой. Такой глупой могла быть только Клавдия.

— Нет, моя милая, только не так. У твоего мужа нет причин кончать жизнь самоубийством. Но он обжора и пьяница. Испорченная рыба, блюдо из грибов, плохие устрицы — это скорее будет похоже на правду.

Решившись идти этим путем, Клавдия действовала очень быстро. Врач, который служил у нее, бывший раб Эвдем, сварил медленно действующий яд, который, если его подсыпать маленькими порциями, создавал картину изнуряющей болезни. Слугу, обязанного пробовать еду Друза, подкупили и посвятили в тайну; наследник заболел, но никто не воспринял это всерьез, в том числе и император. Тогда он еще жил в Риме, каждый день ходил в курию и, казалось, не имел больше никаких забот. Но «болезнь» привела, как и было задумано, к смертельному исходу.

Сеян значительно продвинулся к своей цели. Его отношение к Клавдии становилось все более прохладным. Она была лишь инструментом, и теперь надлежало от нее избавиться. Однако ему хватило ума, чтобы не дать ей этого почувствовать. Без тени сомнения в голосе он говорил с ней об их браке и блестящем будущем. Сеян отправил Тиберию письмо, в котором просил разрешения на брак с Клавдией, зная точно, какой будет реакция императора. В ответ он получил длинное приветливое послание, где говорилось, чтобы он оставил женщину в покое, поскольку у Тиберия для них — и Сеяна, и Клавдии — другие планы.

С этого момента отношение Сеяна к Клавдии изменилось. Он обращался с ней резко и холодно, и она частенько ходила с заплаканным лицом. Но это не бросалось в глаза: ее слезы приписывали горю по поводу утраты мужа. Клавдия пригрозила Сеяну рассказать об убийстве, но тот лишь хмыкнул и провел пальцем по ее шее.