Жорж Санд - Собрание сочинений. Т. 5. Странствующий подмастерье. Маркиз де Вильмер

— Эти «все остальные» — ваши друзья, ваши товарищи, я сказал бы — «сообщники», будь я роялистом. Как же можете вы так отзываться о них, да еще в разговоре со мной, человеком, которого вы совершенно не знаете?

— Ошибаетесь, я превосходно вас знаю. Прежде чем познакомиться с вами, я разузнал все о вас, о вашем характере, ваших взглядах. Я знаю, и во всех подробностях, какое положение вы занимали в Блуа, среди ваших собратьев гаво. Мне известно, что, выступая на ваших собраниях, вы выказали себя превосходным оратором, философом, даже политиком. Я мог бы пересказать вам отдельные части той речи, которую вы произнесли, когда пытались отговорить своих товарищей от проведения состязания. Так вот, мастер Пьер, на этом собрании с вами случилось именно то, что могло бы случиться и со мной, будь я, как вы полагаете, причастен к какому-нибудь политическому Союзу долга. Вас не поддержали, вы оказались в одиночестве; несмотря на ваш здравый смысл и лучшие намерения, вы остались один среди людей, разумеется, достойных и вашего уважения и дружбы, но полных предрассудков, заблуждений и пагубных страстей. Вот что могу я ответить вам на то, что вы сказали мне по поводу моих так называемых сообщников.

— Послушайте, сударь, — сказал Пьер, немного помолчав. — Возможно, что то, что вы сказали мне, и правда. Но если вы хотите, чтобы я разговаривал с вами, будьте же и вы со мной откровенны. Я не настолько прост, чтобы поверить, будто вы искали со мной встречи из чистой симпатии ко мне. Вашими комплиментами вы мне голову не вскружите. Я не прошу, чтобы вы открыли мне имена ваших сообщников, ибо полагаю, вы, как и мы в наших товариществах, связаны данным обетом. Я готов поверить, что люди, с которыми вы свели меня тогда, чужды какому-либо заговору. Но я хочу, чтобы вы прямо сказали мне, что делаете вы — именно вы. Потому что одно из двух — либо вы принимаете меня за простофилю, которого можно вести за собой с завязанными глазами (и в этом случае, должен предупредить вас, вы ошибаетесь), либо верите, что я не способен на презренное ремесло доносчика, а если так — перестаньте говорить со мной загадками. У меня нет времени разгадывать их.

— Ладно, дорогой мой, спрашивайте, я отвечу откровенно на все ваши вопросы. А вот я не считаю даже нужным предупреждать вас, чтобы вы — по легкомыслию или забывчивости, которые могут стоить мне свободы, а то и жизни, — не проболтались кому-нибудь о нашем разговоре. Я заранее уверен в вас, ибо знаю, что Другого такого серьезного и честного человека, может быть, и на свете нет. К тому же я рискую здесь лишь собственной головой, а в этих случаях я не имею привычки пренебрегать долгом ради осторожности. Так что же угодно вам знать?

— Я хочу знать истинные ваши убеждения, сударь, ваши принципы и политические взгляды. Я не прошу вас открывать мне, какими средствами собираетесь вы достигнуть своей цели; этого, я знаю, вы мне сказать не можете. Но я хочу знать вашу конечную цель. Потому что иначе вам никогда не сдвинуть меня с места, как не сдвинуть с места гору.

— Ну, вера, как известно, горами движет, достойный мой друг. Вот почему я уверен, что мне все же удастся сдвинуть вас, ибо вера у нас с вами одна: я республиканец.

— А что вы разумеете под республикой?

— Странный вопрос! То же, что разумеете вы.

— А что, по-вашему, разумею под этим я? Вам это известно?

— Полагаю, что да, к тому же, очевидно, вы это мне скажете.

— Ну нет! Сначала я хочу услышать от вас, о какой республике идет речь, — ведь вы-то, без сомнения, это знаете, иначе не начинали бы действовать. Ну, а я с утра до поздней ночи пилю да обстругиваю доски, так что мне, может, и недосуг было подумать о путях переустройства общества.

— Позвольте вам заметить, любезный друг, что вы задаете довольно коварные вопросы. Хорошо, если наши понятия республики совпадают. А если нет? Тогда ничто не помешает вам воспрепятствовать осуществлению моих идей, в то время как я, не зная ваших, буду лишен этой возможности.

— Совершенно верно, потому что я-то не знаю, как их осуществлять. Ведь если я скажу вам, какой представляю себе республику, а вы собрались воспользоваться мной для собственных своих целей, вы можете сказать, что думаете точно так же.

— На это я отвечу вам вашими же словами: или вы доверяете мне, или…

— А почему, собственно, должен я вам доверять? Ведь не я же вас искал, а вы меня. Я и понятия о вас не имел, когда вы заговорили со мной на берегу Луары. Вы, может быть, воображаете, что я размышлял о формах республики, когда вы давеча подошли ко мне в этой аллее? Разве я требую от вас, чтобы вы приобщили меня к своим тайнам? Если я нужен вам — говорите, а не то прекратим разговор.

— Поистине, у вас беспощадная логика, я вижу, что имею дело с достойным противником. Что же, извольте, отвечу на ваш вопрос, иначе спор наш становится просто смешным, и если я вам не уступлю, нам придется говорить обоим одновременно, а таким способом не договориться. Итак, мы произнесли слово «республика», и тут же вынуждены остановиться, ибо какая именно республика? Республика Платона? Или республика Иисуса Христа? Древнеримская ли республика или республика древней Спарты? Или же Республика тринадцати кантонов? А может быть, республика Соединенных Штатов или, наконец, республика Французской революции, в которой можно было бы насчитать от пятнадцати до двадцати различных форм, одна за другой испробованных, изжитых, а затем отброшенных?

Здесь Ашиль Лефор остановился и перевел дух. Милейший юноша находился в некотором затруднении. Ему нужно было дать определение республики, и он надеялся избежать этого, ошеломив собеседника потоком своей эрудиции. Однако Пьер слушал его с большим вниманием, и было очевидно, что все, что говорит Ашиль, ему совершенно понятно.

— Разумеется, республика, которую вы имеете в виду, не может походить ни на одну из тех, которые вы только что упомянули, — сказал он, — вы достаточно сведущий человек и не можете не понимать, что республика Платона, так же, как и римская республика, и так же, как республика Спарты, немыслима без илотов, что Республика тринадцати кантонов [90] Швейцария, представлявшая собою с начала XVI в. до 1798 г. конфедерацию тринадцати кантонов.(Примеч. коммент.). может существовать только в горах, что республика Соединенных Штатов зиждется на рабстве негров, а все разновидности республики времен нашей революции невозможны без тюрем и палачей. Следовательно, остается только одна — республика Иисуса Христа, и мне хотелось бы знать, как вы к ней относитесь.

— Она могла бы иметь более всего сторонников, если бы люди правильно понимали Евангелие, — ответил Лефор, — но ведь и она немыслима без священников. Так что в каждой из этих республик есть нечто неприемлемое для нас, и нам необходимо найти новые формы.