Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

– Поймите, монсеньор, мы хотим, чтобы заблуждения двадцатилетней давности были осуждены, и хотим позаботиться о том, чтобы Общество вынесло урок из случившегося, чтобы ничего подобного больше не могло произойти. Но мы также не хотим трезвонить об этой истории во все колокола. Внутренняя чистка не имеет ничего общего с добровольным аутодафе! Это не наш путь.

– И кроме того, Societas Jesu уже потеряло достаточно уважения, даже если не учитывать последствия скандала по поводу процессов в Вюрцбурге.

– Кроме того, да, – согласился отец Нобили, хотя это, кажется, далось ему тяжело.

– Но я-то что должен делать?

– Вы – главный представитель Святого престола в немецких княжествах. Вы могли бы вычислить этого человека. Мы бы немного повозмущались, Святой престол через несколько дней мог бы заявить, что произошла ошибка, а потом мы все могли бы притвориться, что теперь порядок восстановлен. Никакого мятежника… никакого скандала… никакой длительной помехи процессу…

– Но ваши… мятежники… никуда не исчезнут!

Отец Нобили покачал головой. Лицо его было маской.

Фабио медленно вдохнул.

– За этим кроется нечто большее, – прошептал он. – Только из-за того, что кто-то не на сто процентов следует правилам ордена, преподобный генерал не станет упрятывать его в подземелья церкви Иль-Джезу.

– У церкви святого имени Христова нет подземелий!

– Что натворил этот человек? – спросил Фабио почти вопреки желанию.

Стремление помочиться стало настолько сильным, что у него заныли зубы, однако чары страха уже околдовали его. Сердце его снова часто забилось. Мятежный иезуит, которому генерал ордена вынес смертный приговор? Ему показалось, будто тени в комнате неожиданно сгустились. Иезуиты не были популярны в народе; они были преданны Папе и умны; их движение в свое время обрело могущество благодаря не столько благочестию, сколько выдающимся способностям его членов. Если доминиканцы считались легавыми псами Папы и потому вызывали ненависть к себе, то иезуитов сравнивали со змеями: элегантными, хитрыми, смертельно опасными. Одно воспоминание на мгновение отвлекло Фабио. В Риме ему как-то раз случилось услышать одну загадку: затонул корабль с францисканцем, бенедиктинцем и иезуитом на борту; трое монахов отчаянно пытались выплыть, но появились акулы и сожрали францисканца и бенедиктинца. Однако иезуита акулы пощадили. Почему? Рассказчик тогда громогласно захохотал. «Своих не жрут!» – прокричал он.

Никто не считал последователей Игнатия де Лойолы святыми; однако слышать, что один из них пошел по скользкой дорожке, было ничуть не менее странно, чем узнать, что снова какой-то ангел восстал против Господа Бога.

– Знаете ли вы, что предложил дьявол Адаму и Еве, чтобы соблазнить их? – спросил отец Нобили.

– Плод древа познания.

– Знания, – уточнил иезуит. – Именно это: знания о сути вещей, которые Бог не предусмотрел для нас, людей. Также можно было бы сказать: знания дьявола.

– И ваш мятежник…

– Пришел сюда в погоне за этим знанием.

– Он ищет древо познания? Которое, получается, находится именно в Вюрцбурге?

– Древо познания, – с холодком объяснил отец Нобили, – это символ. Где, как правило, хранятся знания, монсеньор?

– В книгах…

– Мятежник ищет самую опасную книгу мира. Книгу, в которую Люцифер вложил все то, что Бог никогда не хотел открывать нам, людям. Это завет зла, его завещание…

– Библия дьявола, – закончил за него Фабио. Ему показалось, что периферическим зрением он уловил, как вздрогнули тени.

– Вы знаете о ней?

– О чем я знаю?

Тени, казалось, все еще вздрагивали, как будто дышали и вздувались навстречу звучанию слов: библия дьявола…

– О библии дьявола!

– Так эта книга действительно существует?

Отец Нобили, похоже, счел этот вопрос не заслуживающим ответа.

– Что мятежный иезуит хочет с ее помощью принести в мир?

– Оглянитесь вокруг, монсеньор. Вы здесь уже четыре года.

– Уничтожение? Смерть? Войну, которая никогда не закончится? Сдается мне, людям не нужен дьявол, чтобы устроить все это.

– Монсеньор, боюсь, вы недооцениваете серьезности ситуации. Война уже в шаге от решительного конца. Здесь ведутся переговоры – это хороший шанс для заключения мира. И вы, монсеньор, – часть надежды на то, что этот мир может настать.

– Бог ты мой! – произнес Фабио. – Подобное может говорить только тот, кто не вращается в этом безумии изо дня в день.

– Это не имеет никакого значения. Надежда есть. И если есть что-то, чего дьявол боится даже сильнее, чем твердой веры в Бога, то это надежда. Знаете ли вы, что такое ад, монсеньор? Это не черти, которые варят бедные души в кипящем масле или заживо пожирают их. Это абсолютная тьма, когда любая надежда напрасна.

– Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! [15]– продекламировал Фабио и впился взглядом в тени.

У него возникло чувство, что если он обернется к ним спиной, они набросятся на него.

Отец Нобили кивнул.

– Вероятно, ваш монах хочет попытаться окончательно завершить войну с помощью библии дьявола? Знание можно применять в двух направлениях.

– Библия дьявола служит лишь тому, чтобы принести в мир Зло.

– Как его зовут?

Отец Нобили медленно и глубоко вздохнул и поджал губы.

– Ну, давайте уже. Как иначе мне его…

– Сильвикола. Джуффридо Сильвикола.

Фабио покачал головой. Сделал шаг к письменному столу. Боль пронзила его тело как лезвие ножа – он действительно на несколько мгновений позабыл, что мочевой пузырь у него вот-вот лопнет. Охнув, пошарил на столе и взял лист бумаги.

– Я дам вам рекомендацию для епископа Иоганна Филиппа фон Шёнборна, – заявил он и стал торопливо и неразборчиво писать. – Он епископ Вюрцбурга, а здесь, в Мюнстере, у него постоянная делегация, которая все время вмешивается в переговоры. Нагрейте-ка сургуч, отче… Гм-м-м… нас с епископом лучшими друзьями не назовешь, так как он, по-моему, слишком уж готов идти на уступки шведам, но как раз этот факт делает его в данной ситуации идеальным союзником… – Тело Фабио снова пронзила колющая боль, и он понял, что у него осталось лишь несколько мгновений, чтобы либо добраться до уборной, либо помочиться прямо здесь, в сутану. – Гарантия мира для него превыше всего. Он не допустит, чтобы кто-то угрожал ему, пусть даже это будет сам дьявол.

Фабио дрожащей рукой прижал печать к сургучу, который отец Нобили накапал на бумагу. Глаза у него слезились.

– Дождитесь меня во что бы то ни стало! – простонал он и, прихрамывая, направился вон из кабинета; каждый шаг причинял ему страдания. – Я должен предоставить вам эскорт. Мне еще нужно организовать его… и я должен также передать личное сообщение для епископа Иоганна…