Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

Все эти годы Александра снова и снова черпала силу из воспоминания, воспоминания о первой встрече с Барборой, ведьмой. Пока они с матерью следовали за оборванной фигурой, дыхание Александры все учащалось, так как к страху из-за ситуации в Вунзиделе присоединился новый страх – перед тем, что ожидает ее здесь, в этих развалинах…

…она достала воспоминание из потайного ларя в своей душе и попыталась, как и всегда, удержаться за него. Она увидела себя…

…как, спотыкаясь, ходила по дому в день после поминок Мику и Криштофа. В кухне, на полуподвальном этаже, силы покинули ее. Она осела на пол в углу и всхлипывала, думая, что у нее сейчас буквально разорвется сердце от боли, наполнившей ее тело, и надеялась умереть на месте, и шептала имя своего ребенка – снова, и снова, и снова, пока кухонные девки тихонько не исчезли из кухни, будучи не в состоянии смотреть на горе хозяйки. Когда Александра наконец смахнула слезы, она заметила толстую старуху, которая сидела на табуретке и очищала морковь от прилипшего песка и посеревшей шкурки. Старуха улыбнулась ей.

– Иногда нужно позволять им уйти, – затем сказала она. – Иногда воля Господа забрать их к себе сильнее, чем вся любовь, которую мы испытываем к ним.

– Кто вы? – спросила Александра.

– Я – ведьма, – ответила Барбора.

– Какие у него симптомы? – спросила Александра удрученную женщину.

– Симптомы?

– Что с твоим ребенком? Что-то сломал? Воспалилась рана?

– У нее температура.

– Как долго?

– Несколько дней.

Александра и Агнесс обменялись взглядами.

– И… и… понос… От нее остались кожа да кости! – Женщина расплакалась.

Александра и Агнесс снова переглянулись. Александра видела, как прищурилась ее мать. Она открыла сумку и достала изобретение, о котором ей рассказала Барбора, а сама Александра его немного усовершенствовала. Это были маленькие матерчатые сумки, наполненные лавандой, высушенной мятой и шалфеем: ими можно было прикрывать рот и нос. Она передала одну Агнесс, а вторую повязала себе. Женщина наблюдала за ними, широко открыв глаза от испуга.

– Отведи нас к своему ребенку, – приказала Александра.

Единственным источником света на бывшем складе служила плошка с жиром, одновременно это был и единственный источник тепла. Помещение представляло собой хорошее убежище. Здесь не было окон, а широкую дверь можно было так плотно закрыть с помощью одеял и старых досок, что ни один луч света не просачивался наружу, благодаря же толстым стенам и тяжелому своду склад почти не пострадал. Естественно, все товары, некогда хранившиеся там, были давно изъяты или украдены, а вместо приятного аромата пряностей, продуктов или натертых воском покрывал на дорогих материях, которые здесь, вероятно, когда-то хранили, стоял смрад давно немытых, сбитых в кучу в тесном помещении тел и выделений больного ребенка. Люди в помещении, бесполые под потертыми одеялами, молча отодвинулись, позволяя им пройти. Александра не стала спрашивать, входят ли они в одну семью, или здесь просто вынужденно собрались бывшие обитатели, соседи и бездомные. Она опустилась на колени рядом с ребенком, передала сумку Агнесс и сняла с маленького дрожащего тельца столько лохмотьев, сколько отважилась. Большие глаза смотрели почти сквозь нее, сухие потрескавшиеся губы дрожали. Александра мягко надавила на нижнюю челюсть ребенка и придвинула источник света поближе к себе. Ее сердце отчаянно забилось, еще когда она почувствовала смрад в помещении. Она резко сглотнула и попыталась найти доказательства ошибочности первоначального диагноза. Однако ей не пришлось обнажать верхнюю часть детского тельца, чтобы обнаружить маленькие красные точки сыпи.

– Ты сумеешь помочь ей? – прошептала мать ребенка.

Александра снова укутала девочку и погладила ее по спутанным волосам. Затем собрала все свое мужество и посмотрела женщине прямо в глаза. Она попыталась заставить себя улыбнуться, стараясь, чтобы улыбка отразилась и в глазах.

– Думаю, да, – ответила она. – Можете нагреть воды?

Женщина перевела взгляд на плошку с жиром.

– С трудом, – сказала она.

– Начинайте. Мне нужно выйти и кое-что подготовить.

Когда Александра встала, женщина схватила ее за руку.

– Вы вернетесь? Вы ведь вернетесь?

– Конечно же, мы вернемся. Мне просто нужно немного… э-э… свободы для маневра. Мы не бросим вас на произвол судьбы.

Женщина нерешительно разжала пальцы.

– Дело в том, – сказала она своим шелестящим голосом, – что малышка – все, что у меня осталось.

– Да, – кивнула Александра, и чтобы заставить голос не дрожать, ей пришлось приложить больше усилий, чем нужно, чтобы поднять быка, – я понимаю.

Снаружи она сорвала с лица маску и жадно вдохнула холодный ночной воздух. Агнесс развязала ленты своей маски, взвесила ее в руке и посмотрела на дочь. Александра отшатнулась, но Агнесс всего лишь вытерла слезу с ее щеки.

– Какая я жалкая, – прошептала Александра. – Я просто не могла там дольше оставаться.

– Это ведь лихорадка?

Голос Агнесс открыл старую рану Александры. Мику, мой Мику… Александра больше не могла сдерживать рыдания.

– Ты хорошая помощница, мама.

– Да смилостивится Господь над бедной малышкой. И над ее матерью.

– Будь Бог милостив, они не находились бы сейчас в таком положении! – Александра вытерла рукавом лицо и принялась копаться в сумке.

– Что ты ищешь?

– Я взяла с собой сушеную ромашку. И шалфей, много шалфея. Это, по крайней мере, облегчит симптомы. Черт побери, где же они?

– Это спасет малышку?

Александра сердито покачала головой, не поднимая глаз. Щипцы, ножи и зонды громко забренчали в сумке, когда она стала перебирать их.

– И кто тут устроил такой беспорядок?

– Насколько я помню, – медленно начала Агнесс, – у нас есть сушеная плесень… И ты говорила, что перебродивший сок зерновых при таких заболеваниях тоже…

– Да, говорила! А, вот и ромашка. Проклятье, почему так мало?

– Но тогда ты могла бы попробовать…

Александра перестала рыться в сумке и посмотрела на мать. Та спокойно ответила на ее взгляд. Александра опустила плечи и сумку.

– Но моих запасов недостаточно для лечения лихорадки, – еле слышно ответила она и отвела глаза в сторону, не в силах больше выдерживать взгляд Агнесс. – Лекарства, которые у меня с собой, помогают от поверхностных травм, от дизентерии и так далее, но не от… – Она задержала дыхание.

– Ты думаешь, что если попытаешься помочь этому ребенку, то уже не сможешь спасти Лидию.

Александра кивнула и сдержала очередной приступ рыданий.

– Ты хочешь сказать, что должна решить здесь и теперь, кому ты сможешь предложить в подарок жизнь.