Алексей Шеметов - Вальдшнепы над тюрьмой (Повесть о Николае Федосееве)
- Название:Вальдшнепы над тюрьмой (Повесть о Николае Федосееве)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Политиздат
- Год:1968
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Шеметов - Вальдшнепы над тюрьмой (Повесть о Николае Федосееве) краткое содержание
Остро драматическое повествование поведёт читателя по необычайной жизни героя, раскроет его трагическую личную судьбу. Читатели не только близко познакомятся с жизнью одного из самых интересных людей конца прошлого века, но и узнают ею друзей, узнают о том, как вместе с ними он беззаветно боролся, какой непримиримой была их ненависть к насилию и злу, какой чистой и преданной была их дружба, какой глубокой и нежной — их любовь
Вальдшнепы над тюрьмой (Повесть о Николае Федосееве) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Николай пересёк пустую площадь и пошёл по Большой Проломной. Месяц назад снежным сырым вечером он проходил по этой улице с Аней. Пройтись бы с ней сейчас по этому гулкому каменному коридору, в котором звонко отдаётся каждый шаг и утрамбованный сухой снег не скрипит, а поёт под твёрдыми подошвами. Висят молочно-белые фонари, совсем ненужные в такую ясную ночь. Вверху, как сказочное будущее, как неразгаданное счастье человечества, мерцает звёздная бесконечность. Россия, кому же суждено разгадать и взять в руки твою судьбу? Скорее всего поколению, только вступающему в борьбу. «Народной воле», поднявшей взрывами волну героизма, минувшей весной был нанесён последний и смертельный удар, и нынешние юноши, воспламенённые отвагой своих предшественников, но разуверившиеся в силе террора, пойдут другой дорогой.
Запах мороза отдаёт арбузом, воздух звенит, отражая серебряные звуки шагов. Шла бы рядом Аня в своей тёплой беличьей шубке и меховых ботах, можно было бы ходить по улицам до утра, но она, конечно, спит, и арбузный запах этой ночи для неё навсегда потерян. Как жаль, что и сам сейчас ляжешь, и, поворочавшись, уснёшь, и этой ночи для тебя тоже не будет.
Света в доме нет. Значит, хозяйка спит.
Николай постучал в ставень и пошёл к воротам. Долго ждать ему не пришлось. Александра Семёновна встретила его в шинели мужа, торопливо наброшенной на плечи. Она пропустила его в калитку и, заперев её на засов, молча пошла сзади, и необычное её молчание встревожило Николая. Он обернулся.
— Что-нибудь случилось?
— Идите, идите, отогрейтесь. Я сейчас зайду и всё расскажу.
Он открыл свою комнату, бросился к столу, нащупал ручку ящика, выдвинул его, нашёл спички и зажёг лампу. И сразу заметил, что книги лежат не в том порядке, в каком он их оставил. Ага, наставнички пожаловали и сюда. Хорошо, что всю «крамолу» он отнёс позавчера к другу. Придётся опять менять квартиру. О, что он наделал! Почему не сказал Александре Семёновне, чтоб она назвалась его тёткой! Забыл, совсем забыл. Ну и конспиратор! Теперь добра не жди. Наставники раздуют дело.
Александра Семёновна вошла в комнату и присела на край диванчика. На плечах её вместо военной шинели была сейчас тёплая красная шаль. Николай посмотрел на эту добрую перепуганную женщину, и ему до боли стало жалко её. О том, что теперь свалится на него самого, он уже не думал. Александра Семёновна дрожала. Руки у неё были под шалью, которой она всё туже обтягивала плечи.
— Успокойтесь, — сказал Николай. — Обыскивали?
Она молча кивнула головой.
— Надеюсь, не жандармы?
— Ваш наставник.
— Ну, это не беда. Ничего запретного у меня тут не было.
— Но я же подвела вас. Он спросил, не родственница ли, а я не сообразила — нет, говорю, не родственница. Потом гляжу — он усмехается. «Так-так-так. Значит, не родственница? А воспитанник наш благонадёжный сказал, что живёт у тётки. Как же так? Мы ему верим. Он дворянин всё-таки». Тут я и поняла, что подвела вас. Господи, что натворила!
— Ничего вы не натворили, Александра Семёновна. И никого не подвели. Сам я запутался. Всё хотел предупредить вас, потом забыл.
— Что же теперь будет?
— Ничего страшного.
— Он сказал, что это наглый обман. Преступление. Гимназия, мол, не простит.
— Накажут, конечно. Может быть, выгонят.
— Вот видите! Что я наделала! Дура, дура!
— Успокойтесь, Александра Семёновна. Выгонят — окончу гимназию экстерном.
Хозяйка утирала концом шали глаза.
— Отдыхайте, — сказал Николай. — Он подошёл к ней, взял её за плечи и легонько приподнял. — Идите, спите спокойно.
— Какой уж теперь сон? Мой ротный давно храпит, а я никак не сомкну глаз. Как подвела вас, как подвела!
— Перестаньте. Вы тут ни при чём. И всё утрясётся. — Николай, поддерживая её под локоть, провёл через прихожую до комнаты, в которой слышался раскатистый храп её мужа, ротного командира, человека тоже доброго, по совершенно равнодушного ко всем событиям — от мелких, домашних, до самых крупных, мировых.
— Господи! — вздохнула хозяйка. — Спит как убитый. Ему хоть бы что. Как будто никакой беды. Коля, нельзя ли как-нибудь поправить?
— Ничего не надо поправлять. Обойдётся.
— Ой, обойдётся ли?
— Всё пройдёт, ничего страшного.
— Ну ладно, ложитесь. С богом.
Николай вернулся в свою комнату, снял пальто и бросился в кровать, уткнувшись лицом в подушку.
Вот тебе и просека в будущее!
…Так и лежал он до рассвета. Там, в темноте подушки, виделась ему всё та же усеянная звёздами даль, но она теперь пугала его, и он пытался понять, что значит его крохотная жизнь в этой мерцающей бездне пространства и времени, может ли он изменить что-нибудь в том, что надвигается на него из будущего, или как индивидуум, представляющий собою только проявление шопенгауэровской воли, будет простым её исполнителем? Не исполнял ли он веления этой безосновной воли, когда ежедневно собирался договориться с хозяйкой и всё откладывал, пока не забыл? И не проявляется ли та же самая внематериальная воля в том, что наставник вползает в комнату именно тогда, когда её хозяин уходит в другой конец города, чтобы обсудить новый путь в будущее. Будущее. Что оно такое? «…Каждое мгновение существует, поскольку оно истребило предшествующее, своего родителя, чтобы так же быстро быть истреблённым в свою очередь…»
12
Чуть не потерял он тогда свои первые материалистические завоевания. Но не только в ту ночь грозила ему такая опасность. Здесь, в тёмной камере, тоже были минуты, когда исчезало ощущение реальности, и мир начинал пошатываться и куда-то проваливаться. Хорошо, что хватало сил поставить всё на место. Теперь не страшна и эта каменная пещера: в неё проникла жизнь.
В казанской тюрьме он не терял связи со своими кружками. И продолжал начатую в Ключицах работу. Там друзья заваливали его литературой. Здесь он ни от кого ничего не получает. Ему удалось только вырвать из цейхгауза свои книги.
Ключевский и Летурно — вся его библиотека. Но и с этим можно работать. Побольше бы свободного времени. Даже не времени, а света — вот чего ему не хватает. Раньше, когда доктор предвещал ему психическую болезнь и надзиратели опасались самоубийства, лампочка в камере горела всю ночь, а теперь её выключают сразу после вечернего звонка и включают перед подъёмом.
До подъёма ещё больше двух часов. На стене чуть белеет во мгле лист бумаги. Это правила, определяющие всю жизнь арестанта. Один из пунктов велит спать до звонка. Но Николаю не спится. Он сидит поперёк кровати, сжавшись, подтянув колени к груди. Если ещё нельзя читать, можно думать, а как вспыхнет лампа под сводчатым потолком — взять со стола тетрадь и записать свои выводы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: