Дэвид Бейкер - Путь слез

– Ни одного, сир! – заплакал мальчик. – Клянусь вам.

Негодуя, он отшвырнул мальчика на землю и сел на лошадь.

– Тебе лучше говорить правду. Я знаю тебя, ты сын пекаря из Вейера, и я прикажу тебя выпороть, коли ты соврал.

Карл, целый и невредимый после падения, но как всегда желая угодить, осторожно поднялся на ноги и робко спросил вслед уходящим всадникам:

– Мой господин, кого я должен был заметить?

Воин развернулся в седле и ответил:

– Кто-то напал на аббатского стража, и он теперь лежит при смерти. Мы разыскиваем незнакомца, любого чужака на нашей земле.

Карл согласно кивнул удаляющимся всадникам, но в сердце кольнула острая боль. «Конечно, Вил не имеет к этому делу никакого отношения. Нет, только не Вил. С чего бы ему?» – задумался он. Холодный ужас разлился по венам, и мальчик вздрогнул. «О, Господи благой, да не будет никакой вины на моем брате».

Он продолжал путь к двухэтажному дому впереди.

– Вот и славно, – вздохнул он, – дым идет, значит, они дома. Приблизившись к деревянному дому, он заметил хозяйку, собиравшую яйца на заднем дворе, и громко позвал ее:

– Фрау, фрау, мне нужен отец Пий.

В его сторону последовал удивленный взгляд, выражающий только неприязнь к столь нежеланному посетителю. Недовольная рассветным вторжением, женщина обеими руками подобрала подол фартука, полный куриных яиц, и засеменила через стаю гогочущих гусей за дом.

Несколько обиженный ее приемом, Карл зашагал к передней двери и храбро постучал. Он почтительно ожидал приглашения, и заодно пользовался минуткой, чтобы рассмотреть местность в сероватом рассвете и насладиться свежим утренним воздухом. С растущим нетерпением мальчик постучал громче: «Отец Пий?» Его мольба осталась без ответа, поэтому он поднял глаза к закрытому окну над головой.

– Отец Пий, отец Пий! Прошу вас… это Карл, Карл из Вейера, сын лекаря.

Ставни распахнулись от удара, и мутные глаза священника пристально воззрились на незваного гостя.

– Что ты здесь ищешь до обедни, отрок? Ты что, не знаешь… Ach, ладно, приму тебя немедля.

Согласный даже и на колкий ответ, Карл с облегчением ждал, пока отворят широкую дверь, когда его внимание отвлекло какое-то стремительное движение вдоль извивающейся дороги.

Он обернулся и прищурился, чтобы точнее рассмотреть бегущую фигуру, как вдруг у него за спиной растворилась дверь. Карл подпрыгнул и обернулся на пятках, чтобы предстать перед красным, пучеглазым лицом сердитого и пренеприятного отца Пия.

– Скажи на милость, чего тебе надобно от меня до обедни, Карл? – прорычал священник.

– У меня к вам срочная нужда, святой отец.

Карл почтительно наклонил голову и склонил одно колено.

– Неужто? А ты, случайно, не лишился благоразумного уважения? – жалобно промямлил священнослужитель, протягивая руку. Пораженный его недоброжелательным приемом, Карл упал и на второе колено и поцеловал руку священника.

– Святой отец, простите меня, прошу вас, простите меня…

Кабы раздосадованный священник саморучно не втащил мальчика чрез порог, тот, наверняка, продолжал бы свое покаяние до третьей годины!

– Довольно… Я прощаю тебя.

Пий рывком захлопнул тяжелую дверь и приказал парнишке стать около печи, которую топила его суровая стряпуха-хозяйка. Священник оттащил женщину за край грубого платья к самой дальней стене и, близко склонившись к ее очерствевшему лицу, принялся строго в чем-то наставлять. Карл почувствовал себя неудобно и, смутившись, воспользовался заминкой, чтобы разглядеть священника в свете, который просачивался сквозь остекленное окно позади него.

Отец Пий был лысым и тучным, обладал как мощью молодого человека, так и проницательностью бывалого. Карлу его лицо показалось белым, как выбеленная мука, и круглым, как зад у пахотной кобылы. Раздутые щеки вполовину сжимали глаза, подобные глазкам разжиревшего борова, а дрожащие щеки свисали над широкой, беспощадной челюстью. Вел он себя так, словно был всегда раздражен и готов вот-вот разразиться бранью, кроме редких признаков остроумия, доставлявших его собеседникам благодарное облегчение.

Разочарованный состоянием прихода и напористо добиваясь признания, отец Пий прослыл в округе тщеславным, расчетливым и начисто лишенным всякой добродетели, которую должен отражать истинный священнослужитель. Буйный и мстительный нрав священника заставил молчать тех, кто мог бы осудить его житие, и, в особенности, некоторых, ведающих о его плотском распутстве. По-видимому, как равные ему по положению, так и вышние, остро ощущали тяжесть личных, тайных падений и предпочитали не рисковать их обнародованием. Поэтому, презренный и оставленный всеми, он поневоле нес бремя своего долга без душевного участия друга, сочувствующего ободрения собрата или вразумляющего упрека от любящего наставника.

Пий закончил отдавать повеления, крепко стукнув напоследок хозяйку по ее широкой спине, и склонился в попытке зашнуроваться. Карл снова украдкой взглянул на него: в глаза особенно бросались огромные ноги и широкое брюхо, от которого обветшалая льняная сорочка растянулась донельзя. Мальчик поморщился: «Будь он Божий человек, иль нет… глядеть на него – радости мало».

Почувствовав на себе взгляд парнишки, Пий суетливо обвернулся в еще одно шерстяное одеяло. Потом с ворчанием упал на дубовую скамью, уперся толстыми руками в мясистые колени и снова наклонился, пытаясь дотянуться до шнурков.

– Итак, Иоганн Карл, говори, прежде чем я надеру тебе уши и прогоню домой. Из-за тебя задерживаются мои утренние молитвы, и ни я, ни твой Отец на небесах особо этим не довольны.

Карл теребил пальцы и нервно переступал с одной пыльной подошвы на другую.

– Я… мне… нам нужна ваша помощь, – запинаясь, произнес он. – Матушка лежит в лихорадке и, кажись, умирает. Вил отправился в аббатство за…

Священник нахмурил бровь, наморщив самую верхушку темени, и закачался на приземистом табурете.

– В котором часу, говоришь, Вильгельм, пошел к аббатству?

– Поздно вечером, сир, далеко за последнюю службу, никак, ближе к полночи, – отвечал Карл. – По он лишь искал помощи у травника и…

Пий склонился к мальчику:

– Отряд солдат разбудил меня прямо перед твоим приходом и известил меня о случившейся беде…

– Святой отец, Вил не имеет к этому отношения… нет.

Отец Пий нетерпеливо хлопнул ладонями по ляжкам и грузно стал на ноги.

– Садись сюда, парень, и больше ни слова. Я оденусь, и вместе мы разыщем твоего брата и навестим твою мать.

Вил быстро перебегал от дерева к дереву. Впереди него, обрамляя очертания дома святого отца, прорезался первый луч рассветного солнца, а позади него, с плоских крыш Обербрехена курились тонкие ленточки дыма. Мальчик приостановился за кустом и раздосадовано прошептал сквозь зубы: «Как приятно было бы проткнуть своим кинжалом разжирелую шкуру этой поганой церковной свиньи. О, и почувствовать, тяжесть острого лезвия на этой мешковатой глотке!»