Дэвид Бейкер - Путь слез

Вскоре толчея запрудила входные врата, протискиваясь и проталкиваясь мимо друг друга, пока бурая крестьянская масса не вылилась во двор, наполнив его до краев. Когда Карл пробирался ближе к церкви, волна возбуждения мурашками пробежалась по его спине. Он крепко держал Марию за правую руку и отчаянно искал выгодную смотровую позицию. Мальчик так надеялся достать до толстых церковных окон и взглянуть на священный пьедестал, с которого им возвещено будет слово.

Прибыл отряд рыцарей. Поприветствованные пронзительным звуком труб с верхней кромки стены, они терпеливо и искусно провели своих скакунов во двор сквозь переполненные людом врата. По бокам их блистали мечи, высокие черные сапоги блестели на солнце, с серых кольчуг ниспадали легкие накидки с цветами и эмблемами своего господина. Эти воины хранили клятву поддерживать Папу в его признании юного Фридриха II (сына усопшего императора, Генриха IV) императором Святой Империи, в противовес сопернику, Отто из Брунсвика. Многие бахвалились перевязанными ранами, как доказательством своей верности. Другие, только что прибывшие со сражений под Лейпцигом, гордо выставляли знамена покоренных славян, под радостные крики товарищей размахивали украшенными алебардами и жезлами.

Герольды издали семь коротких трубных звука, пока молчаливая процессия Церковнослужителей смиренно входила в церковь. Впереди шествовали архиепископ Майнца и почетный наместник архиепископа Кельна, в сопровождении сомкнутого строя из служителей и священников. Позади них скользила колонна в темных рясах и с обритыми макушками – бенедиктинцы самого монастыря под водительством аббата Удо, за которыми следовали четыре приходских аббатских священника, включая отца Пия.

Карл присоединился к своим простонародным братьям и сестрам в коленопреклонении, благоговейно и послушно отдавая дань уважения. Двор торжественно замолк, только нетерпеливые лошади фыркали и рвались из рук конюхов, да главный колокол посылал перезвон с церковной башни. Краткий порыв ветра хлопнул флагом Рункеля и задал подобающий тон колонне cives и milites, которые начали свое величественное шествие.

Впереди всех, приосанившись, выступал сам лорд Гериберт, щеголяя убранством ничуть не уступающим петушиному. Плащ, ниспадающий до земли, был из чистейшего бирюзового бархата, а гордо выпяченную грудь стягивали сатиновые шнурки в серебряных запонках. Над гривой волнистых волос длиной до плеч возвышалась взбитая шапка из меха рыжей выдры, поблескивающая серебряной брошью. По его левую руку шествовала прекрасная жена, Кристина. Жадная до похвалы и весьма достойная ее, она нарядилась в платье из тончайшего шелка, а рыжеватые волосы плотно стягивали золотые зажимы. С другой стороны с заметным высокомерием шли виночерпий и Управляющий императорского двора, высоко воздев свои орлиные носы над утомительным процессом, коему они по долгу службы оказывали честь своим присутствием. Прямо за ними лился внушительный поток советников и купцов, бюргеров из Далеких свободных городов, и собрание меньших господ и вассалов. Когда Гериберт проводил своих вассалов по застланному соломой церковному полу и с достоинством занимал свое место У ног архиепископа, только литавры нарушали тишину неторопливой дробью.

Несколько крестьян нашли себе местечко в конце битком набитого переднего придела, но большая часть народа старалась подступиться к церкви со двора. Карл, извиваясь всем телом, забрался на приличное возвышение – пивную бочку, стоявшую под широким церковным окном. Держа сестру на коленях, он всматривался в мутное стекло в надежде увидеть величественное зрелище во всех подробностях.

– Мария, это просто чудесно! Лучшего слова и не найти.

Позади них на аббатском дворе, в противовес ярко убранной знати внутри здания, разостлалось выцветшее, обветшалое полотно стриженых сервов. Они оставались в коленопреклонении и молчании, почтительно ожидая разрешения встать на ноги. Эти бедные души знали свое место в Мироздании и свято подчинялись тому порядку, который появился раньше их. Все, кроме Томаса, подмастерья из вейерской пекарни, который вызывающе стоял у дальней стены и что-то шептал на ухо местной колдунье, отчего та сдавленно хихикала.

Малого роста и болезненного вида аббат начал собрание, прокричав привычную молитву через распахнутые двери по три стороны церкви. Карл принадлежал к нескольким избранным из среды двора, которые смогли понять его слова, так как обучались у монахов латыни. Другие же из многочисленной толпы внимали в благоговейном неведении, довольные уже тем, что удивительный язык самого неба наполняет их слух.

Карл обернул взгляд на ряды склоненных монахов, которые сурово стояли на отделенных от общего помещения ступенях. Он вспомнил о Лукасе и к горлу подкатил жесткий комок. Этот брат был смиренным и чутким. Он жил в бескорыстном служении и истинной любви, невзирая на положение человека. Лукас являл Божью милость всем людям, да и разве это не лучшее наследие, на которое способен человек? Карл скорбно вздохнул.

Три резких трубных звука возвестили простым людям о том, что им позволительно подняться с колен. Многочисленный люд, заполнивший все пространство между стенами аббатства, неторопливо поднялся на пыльные необутые ноги. Их немытые, чумазые лица свидетельствовали о нерадении к субботней чистке, которая была обязательной. Старики с тонкими белесыми волосами грузно опирались на узловатые посохи рядом с более крепким молодым поколением. Старухи, сгорбленные и скрюченные годами тяжелой работы, из-под сморщенных, отживших свое век, устало смотрели на величие прочной каменной церкви. Старые и молодые – все они сгрудились в своих подпоясанных, серо-бурых шерстяных туниках, сливаясь в одно грубое крестьянское полотно. Случайная лента или яркий пояс свидетельствовали о каких-то выслугах, но их обладатели стояли разрозненно, сторонясь зависти и возмущения равных им по происхождению. Маленькие дети довольно сидели на плечах своих любящих отцов, младенцы припали к груди молодых матерей. Карл был уверен, что они – самое благородное собрание из тех, что ему довелось видеть.

От долгого ожидания ноги Карла стали неметь, и он, подсадив сестренку поверх бочки, спустился на землю. Мальчик с любовью посмотрел на сестру. Их глаза встретились, и девочка одарила его нежной улыбкой, которая озарила ее хрупкую фигурку.

«Она ангел, – подумал Карл, – ангел, спустившийся на землю». Он ответил на ее улыбку своей, искренней и доброй, и смотрел, как ветер играет ее густыми льняными волосами. Потом посмотрел на ее мягкие розовые щечки и алые губы. «Кабы не крохотная коричневая родинка на левой мочке, ее лицо было бы безупречно чистым», – подумал он. Опустив взгляд ниже, он украдкой остановился глазами на сухой руке и рассмотрел ее. Мальчик погрустнел. «Наверное, она страдает за чей-то грех, может, даже и мой собственный. Ну почему она должна нести чье-то наказание?»