Рангея Рагхав - Гибель великого города

Дома принарядились. Вдоль стен и через улицы протянулись цветочные гирлянды. Воздух был полон благовониями. Блестели на городских красавицах заново отполированные к празднику украшения из слоновой кости и золотые браслеты, яркими бликами играли коралловые ожерелья. Сегодня был день встреч влюбленных. По обычаю, в этот день невестки могли обманывать своих свекровей, а дочери — матерей. Всюду слышались задорные песни.

Днем горожане совершали омовение. У прудов собрались огромные толпы. Натерев себя священными маслами и мазями, люди входили в бассейн и долго плескались в теплой воде. На улицах раздавались звуки рожков и труб, звенели колокольчики бесчисленных колесниц, слышались крики возничих, понукавших упрямых буйволов. А у ворот богачей уже выстроились длинные вереницы нищих, пришедших за праздничным подаянием. Получив милостыню, они громко восхваляли достоинства благодетелей и с поклонами отходили прочь.

На высоких помостах сидели толкователи священных книг, обращавшиеся к народу с наставлениями. Иногда с ними вступали в философский спор судебные ораторы, признанные искусники в произнесении обвинительных речей.

Возле винных лавок с утра теснились толпы горожан. То и дело сюда подходили нищие: «Господин! Дайте глоток и бедняку!»

Но горожанам великого города было не до них. Ведь кругом сновали девушки, украшенные цветами!

Все в этом городе поражало съехавшихся на праздник иноземцев. Люди из долин Евфрата и Тигра никогда не видели подобного веселья. Изумились и шумерцы, гордящиеся своей древней столицей Киш. Появились улыбки на сумрачных лицах эламских жрецов. Закаленные в битвах египтяне, привыкшие к суровым речам своих жрецов и прорицателей, сегодня впервые познали, как много радости в человеческой жизни. Они с восхищением следили за резвящимися танцовщицами.

С самого рассвета шли к великому царю йогов толпы паломников из окрестных селений. Матери приводили детей и заставляли их еще издали низко кланяться. Совершив торжественный обряд, люди бросали монеты сидящим вдоль дороги нищим и наивно радовались, слыша в ответ пожелания великой славы семи поколениям их рода. Прекрасное, исполненное достоинства чело великого царя йогов выделялось в многоликой толпе как воплощенно высшей, недоступной и непобедимой силы, как символ извечного ее превосходства над низменной природой человека; казалось, шум людского моря трогал его не больше, чем прикосновение муравья, ползущего по ноге…

Прекрасная Нилуфар вышла из своей комнаты, когда Манибандх с Вени уехали. Сейчас египтянка была подобна лотосу, пострадавшему от нежданного заморозка, — она блистала все той же невиданной красотой, но печаль и душевная боль уже поселились в ее глазах и, казалось, готовы были вырваться на волю из чудесного своего жилища.

Нилуфар не стала звать Хэку, а сама прошла в ее каморку. Та спала, зарывшись в солому. Нилуфар присела рядом, откинула солому с ее лица. Милая Хэка! Какая она маленькая, хрупкая, хорошенькая! И все же она — рабыня… Нилуфар нежно погладила подругу по голове, Хэка проснулась. Приоткрыв сонные глаза, она увидела Нилуфар. Рабыня легким движением подобрала под себя ноги и уселась; вид у нее был встревоженный.

— Почему вы здесь, госпожа?

Нилуфар ответила не сразу. С улиц доносился праздничный шум. Даже в каморках, где жили рабы, порой слышалось пение.

— Сегодня праздник, Хэка! Я решила разбудить тебя, — сказала Нилуфар. По ее губам скользнула слабая улыбка. — Все уж повеселились в свое удовольствие, а ты и глаз еще не разомкнула!

В эту минуту песни зазвучали громче. Хэка посмотрела на госпожу — как непринужденно сидит она на соломе. Это была та самая Нилуфар, которая вместе с ней стояла на невольничьем рынке; богатство придало ей еще больше красоты и блеска… Хэка испугалась: вдруг госпожу увидит здесь кто-нибудь из рабов?

— Госпожа, уходите! Я сейчас приду к вам, — быстро проговорила она.

Но Нилуфар не сдвинулась с места.

— Где Апап?

— О чем вы, госпожа?

— Разве у тебя помутился разум? Я спрашиваю, где Апап?

— Здесь его не может быть, — поспешно ответила Хэка. — Кажется, он уехал с господином.

Нилуфар задумалась. Хэка поднялась, откинула назад рассыпавшиеся волосы, оправила одежду. Потом заговорила:

— Ну да, я вспомнила, господин взял его с собой!

Она хотела что-то добавить, но остановилась…

Несколько дней назад Апап, как обычно, пришел к Хэке поздно ночыо, и она поведала ему о горе Нилуфар. Апап равнодушно заметил:

— Ее дела плохи! Господин с ума сходит по этой танцовщице…

— А Нилуфар? Что с ней будет? — испуганно спросила Хэка. Но дрожащий ее голос не произвел на Апапа никакого впечатления.

— Апап! Судьба Нилуфар — наша судьба! — в отчаянье воскликнула Хэка.

Негр холодно ответил:

— Пусть господа сами решают свои дела. Если бы они обо всем думали так же, как мы с тобой, Озирис и их сделал бы рабами. Спи, Хэка! Мне скоро идти.

В ту ночь Хэка так и не заснула. Она все думала и думала о бедной Нилуфар, о своей жизни, об Апапе…

— Апап спит здесь? — неожиданно спросила Нилуфар. Уже много дней она не справлялась о благополучии Хэки и теперь старалась загладить свою вину.

— Не всегда! Чаще он проводит ночь у порога спальни господина. Вы ведь знаете, господин считает его самым верным слугой!

Нилуфар почувствовала укол совести. Она уже успела забыть, что у рабов не может быть ни дома, ни семьи…

Манибандх и Вени спускались по каменным ступеням городской купальни. Увидев их, красавицы великого города принялись сплетничать. Первое появление Вени в этом городе не привлекло большого внимания. Тогда рядом с ней шел Виллибхиттур и она была бедно одета… Зато теперь не многие женщины могли сравниться с ней по роскоши наряда и количеству украшений!

Особенно пристально рассматривала дравидскую танцовщицу одна из горожанок, Вина. Супруг ее был богатым и уважаемым человеком, торговые его связи простирались до самого Крита. Но Вину мало привлекали дела супруга, — она выросла в богатой семье, с детства привыкла к роскоши и стремилась только к развлечениям У нее было пышное тело и узкие продолговатые глаза Она любила музыку, но высшим наслаждением для нее было следить за плавными, ритмичными движениями танцовщиц. Ее вкус ценили самые утонченные аристократы города.

Взоры женщин скрестились. Вина поднялась с ложа и приветливо сказала смуглой танцовщице:

— Пожалуйте, красавица! Да будет благословен ваш приход!

— Госпожа Вени прибыла к нам из Киката — страны дравидов! — заговорил Манибандх. — Мохенджо-Даро должен гордиться такой гостьей — она несравненная танцовщица! Добро пожаловать, деви!