Рангея Рагхав - Гибель великого города

— Хорошо, иди!

Сверкнув в усмешке белыми зубами, Апап удалился. Нилуфар вернулась к своим мыслям. Неужели она напрасно подозревала поэта?. Значит, он ни в чем не виноват, он не враг ей? И все его коварные замыслы только плод ее воображения? Карточный домик, который рассыпался при легком толчке?

Хэка положила ноги госпожи к себе на колени и нежно поглаживала их.

— Хэка! — воскликнула Нилуфар. — Значит, я глупа?

— Нет, — ответила Хэка. — Просто вы были разгневаны. Помните, поэт даже не встал при встрече с вами. Для него богатство не имеет никакой цены.

— Манибандх бросил меня навсегда, — глубоко вздохнув, сказала Нилуфар. Ее голос задрожал от слез.

— Неужели все потеряно? — воскликнула Хэка.

— Да, Хэка! Ты видишь, Манибандх задумал погубить и меня и поэта, разве теперь я могу здесь остаться?!

В глазах ее блеснули слезы бессилия и отчаяния.

Но нет она не желает сдаваться! Недаром в жилах ее течет египетская кровь. Сжав кулаки, она резко поднялась и встала с постели.

— Я не допущу этого! Не позволю так поступать со мной! Сегодняшняя ночь будет самой страшной ночью в моей жизни.

— Что вы задумали, госпожа? — испуганно спросила Хэка.

— Молчи! Этой танцовщице сегодня не удастся осуществить свое намерение.

Она умолкла. Потом продолжала:

— Озирис дал мне лишь одно оружие, чтобы завоевать счастье в этом мире — молодость и красоту. И я никому не уступлю, пока владею этим даром! Когда я потеряю его, мне незачем жить… Иди! — обратилась она к Хэке. — Когда начнет смеркаться, разбудишь меня! Я очень устала и хочу спать. Если кто-нибудь захочет сюда войти, предупреди меня!..

Когда Хэка ушла, Нилуфар обнажила меч и спрятала его под подушку. В кушак она засунула коготь тигра. Лишь после этого лениво растянулась на постели, но заснуть так и не могла.

Уже стали надвигаться серые тени сумерек, когда Манибандх вернулся от Амен-Ра. Стража была занята сменой постов, и никто не заметил его прихода. Он тихонько прошел в свою комнату, снял диадему. Хлопнул в ладоши. Но никто не явился, не было даже чернокожего Апапа.

Дрожа от ярости, Манибандх вышел из комнаты и прислушался. Где-то во дворе слышались голоса. Свет вечерней зари еще не угас, и ламп не зажигали. Остановившись за колонной, Манибандх услышал резкий голос Апапа:

— Если ты еще раз посмеешь тронуть Хэку, пришлепну тебя, как муху!

Насмешливый голос управителя ответил:

— Пошел, пошел! Что-то рабы начали поднимать головы. С каких это пор рабыни обязаны соблюдать обет супружеской верности? Ваша пища — объедки с хозяйского стола!

Манибандх быстро подошел к ним. Как само воплощение ужасной смерти возник он перед Апапом. Неукротимая, почти звериная сила раба сникла мгновенно, словно он глубоко раскаялся в своей дерзости. Хэка была полумертва от страха. Управитель застыл на месте, лишь голова его бессильно опустилась и болталась, как собачий язык.

— Ты, раб, смеешь дерзить? — гневно закричал купец. — Акшай!

— Да, высокочтимый! — сказал, управитель, шагнув вперед.

— Видишь, как обнаглели рабы? Граждане Мохенджо-Даро равны между собой, вот и рабы решили с ними сравняться! Мы создали эту республику на своей крови и плоти! Мы не желаем унижать свою страну, признав египетских рабов полноправными гражданами Мохенджо-Даро. Акшай! Отныне Хэка принадлежит тебе. Скажи Апапу, чтобы он убирался!

Апап, понурив голову, вышел. Манибандх бросил взгляд на Хэку, та словно окаменела от страха и унижения. Он усмехнулся и направился в покои. Акшай тут же схватил Хэку за руку, утащил на кухню и закрыл изнутри дверь. Никаких звуков не слышалось оттуда, будто Хэка и не сопротивлялась…

Войдя в комнату, Манибандх увидел Вени, задумчиво смотрящую перед собой. Он подошел к высокому ложу из белого камня и сел. Вени подняла на него глаза.

— Я вся истомилась в ожидании. Где ты был так долго? — с улыбкой спросила она.

— Ты пойдешь туда, красавица? — ответил купец вопросом.

— Куда?

Манибандх вздрогнул.

— Ты уже забыла, красавица, что хотела встретиться с поэтом?

— Ты видел его?

Вени не посмела назвать Виллибхиттура по имени.

— Видел, красавица! Когда я напомнил о тебе, он только рассмеялся.

— Рассмеялся? — воскликнула Вени, побледнев.

— Я едва уговорил его встретиться с тобой. Он совсем к тебе равнодушен.

Жажда мести вспыхнула в Вени с новой силой. Она принялась одеваться.

— Почему ты не наденешь свой лучший наряд?

— Лучший наряд? — удивилась Вени. — Зачем? Для чего он в такую ночь?

— Как ты простодушна! — заметил Манибандх. — Поэт гордится тем, что завладел Нилуфар! Неужели ты придешь к нему одетая, словно простолюдинка. Он посмеется над тобой, жалкой, беспомощной и беззащитной!

— Я отплачу ему за все!

Вени сердито прикусила губу. Уйдя к себе, она достала лучшие одежды. Надо нарядиться не так, как принято в ее стране, а по примеру первых женщин Мохенджо-Даро. Черной краской танцовщица подвела глаза, к заплетенным волосам прикрепила гирлянды из цветов жасмина, в руку взяла цветок лотоса.

Когда она взошла на колесницу и выехала из ворот уже наступила ночь. В небе поднималась луна. Высокие кровли дворцов светились в лунном сиянии металлическим блеском…

Жуя на ходу, Хэка вошла в комнату Нилуфар. В руках она держала два банана и несколько ломтиков вареного мяса.

— Где ты взяла мясо буйвола? — спросила пораженная египтянка.

Рабыня молча жевала.

— Ты мне скажешь, Хэка, где ты была?

— По приказу высокочтимого, я служила управителю Акшаю. — Девушка засмеялась. — Смотри-ка, — она помахала рукой, — смотри, что он мне дал!

Нилуфар покраснела от негодования.

— А еще что ты там делала?

— Я уступила его желанию, — тихо ответила Хэка.

— Испугалась его? — Нилуфар едва сдерживала возмущение. — Никакой чести, уважения к себе!..

— Нисколько не испугалась, — ответила Хэка.

— Акшай… Разве он такой сильный? Просто нагл!

Хэка по-прежнему спокойно жевала.

— Ты голодаешь? — догадалась наконец Нилуфар. — Почему же никогда не попросишь поесть у меня?

— Я скажу, если госпожа не рассердится.

— Ну говори же! — ласково подбодрила ее Нилуфар.

— Пока тебе было хорошо, ты не думала о других. ;А сегодня вспомнила, хвала богу!

Нилуфар невольно опустила глаза: правда была слишком жестокой.

— Уже ночь, — нарушила молчание Нилуфар. — Надо идти. Я все решила.

— Мне страшно… — прошептала Хэка.

— Боишься? А Нилуфар ничего не боится, хотя сегодня она потеряла все!

Нилуфар сунула руку в щель между камнями в стене, достала кинжал и спрятала его в одежде. Затем расчесала волосы и принялась завязывать сандалии.

— Хэка! Апап ничего тебе не говорил?