Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

Командование принял барон Иван Иванович Дибич, великий трудяга и храбрый воин. Происходил он из силезских дворян. Отец его состоял в адъютантах при самом Фридрихе Великом, но при Павле 1 приглашен был в Россию и привез с собой сына, в то время портупей-прапорщика. Принятый в Семеновский полк, юный Дибич отличался от светских ветреников пристрастием к фронту и наукам и немало удивил всех тем, что за полгода выучился говорить и писать по-русски как природный россиянин. Да и что еще ему оставалось делать при скромных средствах и незавидной наружности? Не зря же Денис Давыдов, описывая невозможное («Багратиона нос вершком короче стал»), нафантазировал: «И Дибич красотой людей перепугал».

В Аустерлицком сражении юный Дибич, раненый в кисть правой руки, перевязал рану платком, взял шпагу в левую руку и остался с ротой до конца сражения. В романе Льва Толстого «Война и мир» нечто похожее случилось с Бергом, героем не особо симпатичным.

После первых войн с Наполеоном Дибич в 26 лет вышел в полковники, а в Отечественную войну, на 28-м году жизни заслуженно получил чин генерал-майора. Император Александр 1 считал Дибича незаменимым человеком и назначил начальником своего главного штаба, а император Николай 1 произвел Дибича в генералы от инфантерии и возвел в графское достоинство.

Итак, в начале 1829 года сорокатрехлетний энергичный граф Дибич прибыл в войска с готовым планом будущей кампании. Предполагал он взять Силистрию и тем самым обеспечить себе тыл, а затем, опираясь на Варну и Черноморский флот, перейти Балканы и идти прямиком на Константинополь.

Сама природа, казалось, противилась столь дерзким замыслам. Из 95-тысячной армии, собранной для наступления, лишь четвертая часть стояла на правом берегу Дуная, остальные зимовали в Валахии. Необычайно суровая зима и плохое довольствие вызвали заболевания, а в Добрудже, на правом берегу, и вовсе вспыхнула чума, уносившая тысячи жизней.

Поздняя весна оттягивала начало кампании. Но Дибич время даром не терял. Довольствие армии, идущей в наступление он решил поручить флоту. На болгарском берегу, верст сто южнее Варны, в Сизополе, городке с трех сторон окруженном водой, русские высадили 3-тысячный десант, отбили все турецкие атаки и стали устраивать там, в турецком тылу, свою главную базу. Турки, потерявшие в Наваринской бухте свой флот, ничего не могли поделать. Таким образом, русская армия, которой предстояло идти в наступление, не удалялась от источников снабжения, а приближалась к ним.

Военные действия начали турки. Визирь с 25 тысячами регулярных войск двинулся от Шумлы к Варне. Занимавший Добруджу генерал Рот, имея за вычетом гарнизона 14 тысяч солдат, встретил турок у Эски-Арнаутлара и у Правод и отбил.

Чума меж тем, как живая враждебная сила, наползла с юга, перешла около Галаца Дунай и стала распространяться по Молдавии и Большой Валахии. Спасения от нее не стало нигде.

В конце апреля 1829 года главные русские войска опять двинулись за разлившийся, полноводный Дунай под Шумлу и Силистрию. Реку перешли с трудом сначала в Гирсове, потом в Калараше, сосредоточились в Черноводах и открыли кампанию, появившись 17 мая под Силистрией.

21 мая полк старшего Бакланова затребовали на соединение с войсками Дибича:

— Имеете выступить по Шумлинской дороге на соединение к главной армии…

Шумлинскую дорогу издали определяли по запаху. В прошлом году пало на ней сорок тысяч волов, по четыреста на каждую версту. Так что и костями она была устлана достаточно, сбиться невозможно.

Идти предстояло по холмистой местности, которая раньше была самого цветущего вида. Дорогой, богатой лесом, казаки большую половину пути ехали «по холодку», но смрад стоял страшный, и дышалось с трудом.

Показывались иногда конные турки на почтительном расстоянии и исчезали при виде казаков, не упускавших случая поскакать за ними в погоню. Кроме этих редких встреч вся страна казалась безлюдною и представляла картину самого жалкого разорения: в брошенных полусгоревших селениях ни следа жизни, одни стаи голодных облезлых собак встречали казачий полк воем и злобным лаем.

Полк оттеснил турецкие партии у селения Каургу, разбил их 25 мая при Невчинской долине и присоединился к Дибичу.

Здесь Бакланов увидел самого главнокомандующего, человека с толстой низенькой фигурой и несоразмерно большой головой, покрытою лесом темных с проседью волос. По воспоминаниям очевидцев, Дибич имел быстрый взгляд, живые и угловатые движения, «разговор несвязный, отрывистый, затруднявший людей, редко с ним обращавшихся». Он не занимался своею одеждою; был не ловок в обращении; с нравом пылким, скорым, соединял добродушие, сострадательность, строгую справедливость; оставался незлопамятен, доступен, ласков с подчиненными; на верху почестей не знал гордости; помнил прежние связи, искренно любил родных. Золото, а не начальник.

И турок граф Дибич подловил и разнес классически.

Ложементы и редуты, окружавшие Силистрию, русские взяли. Турок загнали штыками во внутренние укрепления, положили у них человек 400, сами потеряли 190, из них 15 офицеров.

Но о Силистрию русские войска несколько раз в течение ряда войн зубы ломали. И сейчас стоявший в Шумле великий визирь Мегмет-Решид-паша понадеялся на крепкие силистрийские стены, а сам с 40-тысячным войском вышел из Шумлы и пошел осаждать занятые отрядом генерала Рота Праводы.

Дибичу только того и надо было. Он оставил у Силистрии генерала Красовского с половиной войска, а сам со второй половиной усиленным и скрытным переходом достиг 24 мая селения Мадры, отрезав визиря от легкомысленно оставленной им Шумлы. В Мадры, собственно, и прибыл к Дибичу полк Бакланова.

Впрочем. М. Жиров утверждает, что П. Д. Бакланов оставил часть полка в Каурге, а с остальными казаками отправился на связь к Роту.

Со своей стороны генерал Рот не стал дожидаться, когда визирь запрет его в Праводах, оставил там генерала Куприянова с 4 полками пехоты, 2 полками кавалерии и соответствующей артиллерией, а сам, дав круг, разминулся с турками и вышел туда же, к Мадрам, на соединение к Дибичу.

Мегмет-Решид-паша узнал 29 мая о движении русских в своем тылу, подумал, что это генерал Рот дерзнул маневрировать на турецких коммуникациях, и поспешил наказать его за оную дерзость. Он снял осаду Правод и пошел назад. Генерал Рот до рассвета 30 мая присоединился к Дибичу и стал влево от селения Мадры напротив Кулевчинских теснин. Здесь, у Кулевчи, 30 мая и разыгралось сражение.

До 11 часов разглядывали друг друга, но турки, показавшиеся из Кулевчинской дефилеи, прятались по кустам и оврагам, и Дибич их силы толком не разглядел. Авангард наш получил приказ идти вперед. Турки подались и стали уходить за гору, но, как оказалось, заманивали. Одна их батарея очень нашим досаждала, и создавалось впечатление, что она отход главных турецких сил прикрывает. Наши два полка пошли на нее в штыки и уже приблизились, когда турки, прятавшиеся повсеместно, высыпали и в превышающем числе кинулись со всех сторон на наши батальоны. Авангард наш «увяз» и с ужасным кровопролитием стал отступать. Два русских генерала, Отрощенко и Глазенап, получили ранения.