Эптон Синклер - Дельцы. Автомобильный король

— Он привык к вольной жизни. Не думаю, чтобы ему понравилось сидеть за кассой.

— Он предпочитает шпионить, так, что ли?

— Нечестно спрашивать меня об этом, Том.

— Ладно, не буду. Я и так знаю, что завод Форда — шпионское гнездо. А забавно будет, если я наскочу на родного брата. Как знать, он, может, будет шпионить за мной, а я за ним. Что ты скажешь на это, сестренка?

— Мамино здоровье очень плохо, — сказала Дэйзи, — я думаю, она недолго протянет. Доктора никак не поймут, что с нею такое.

Семья радовалась, что Том опять дома. Все готовы были благоговеть перед его ученостью, но он не заносился ни перед родными, ни перед их знакомыми. Он остался тем же славным малым, каким был всегда; лучшего жильца трудно было найти, потому что деньги он приносил аккуратно и больше, чем с него причиталось.

Он пошел прямо на фордовский завод и устроился на работу. Вот что значит молодость, здоровье и умение разговаривать с людьми. К концу июня много студентов стало появляться у заводских ворот в надежде заработать денег на лето и на зимнее учение, и многие хозяева убедились, что энергии у них хоть отбавляй и что они не скупятся на нее. Студенты поколения Тома в конце концов оказались не такими уж "лишними"; годы, проведенные в колледже, не прошли зря, юный бакалавр имел все преимущества перед ветеранами труда, и ему охотно поручали рытье канав и погрузку мешков с цементом в товарные вагоны; а также требующую особых качеств работу в многочисленных новых профессиях, созданных современной промышленностью: заправлять автомобиль и вытирать ветровые стекла, усаживать пассажиров в аэроплан, демонстрировать электрические холодильники, читать лекции о том, как надо пользоваться электрическими приборами, — самые разнообразные виды деятельности, необходимыми атрибутами которых являлись красивая форма, энтузиазм и личное обаяние.

Тома Шатта поставили к станкам, изготовляющим шестерни, До кризиса один рабочий работал на четырех станках. Станки были все те же, но компания заставляла теперь одного рабочего обслуживать двенадцать станков, и тот, кто работал на них до Тома, измотался вконец. В какие-нибудь десять минут Тому показали, что ему надо делать, и это было все, что ему требовалось знать об автомобильной промышленности. Он быстро ходил взад и вперед вдоль станков, останавливался, чтобы вынуть готовую часть и заправить новый кусок стали. Ему это даже нравилось, утверждал Том; работа не мешала думать о том, что его интересовало, и каждую пятницу он будет получать пять долларов шестьдесят пять центов, помноженные на пять. Том охотно проработал бы так всю жизнь, но что-то подсказывало ему, что этому не бывать.

Он купил в рассрочку легковой автомобиль, форд, разумеется, автомобиль другой марки нельзя было поставить на огромном участке, отведенном для машин фордовских рабочих. Фордовская компания всегда отрицала существование такого негласного правила, но если бы какой-нибудь рабочий осмелился появиться на шевроле, не прошло бы и часа, как мастер начал бы к нему придираться. Том не хотел ни с кем ссориться; он был старателен и кроток, как агнец; делал, что ему говорили, и изучал правила внутреннего распорядка так же, как прежде на уроках экономики изучал отношение заработной платы к прибыли.

Ему хотелось поближе познакомиться с товарищами по работе; но это было не так просто, как казалось с первого взгляда. Утром рабочие поспешно входили, пробивали табель, сбрасывали пальто и приступали к работе. В перерыв, когда надо было достать завтрак, проглотить его, вытереть руки и встать на место — ровно в пятнадцать минут, разговаривать много не приходилось. После смены рабочие бежали к своим фордам или к трамваю и отправлялись домой, а дом находился где-нибудь в пределах окружности радиусом в пятьдесят миль.

Но Том как-то находил время, и, познакомившись с рабочим, он заговаривал с ним о его жизни и о том, как живут другие рабочие, и доволен ли он, а если недоволен, то чем. Не прошло и нескольких недель, как Том уже успел побеседовать со многими рабочими; и вскоре, без особых стараний с его стороны, они стали вечерами потихоньку собираться друг у друга и говорить о том, что больше всего их интересовало.

Во многих колледжах были группы молодежи, которых волновал рабочий вопрос; их можно было назвать маленькими "мозговыми трестами", и когда они оканчивали колледж, они поддерживали между собой связь. Не все они были согласны между собой; напротив, они много времени тратили попусту, споря о тактике. Но они сходились на том, что называли "первоочередными задачами", и одной из таких задач было устанавливать личную связь с рабочими, узнавать, что они думают, и при случае внушать им новые мысли. Поэтому многие из них, и студенты и студентки, делали то же, что и Том Шатт; поступали на завод, добывали на жизнь и готовились вступить в рабочий союз, если — и как только — он будет создан.

Эти маленькие "мозговые тресты" считали, что массовая безработица в Америке вызвана слабой покупательной способностью американских масс. Слишком большая доля доходов от промышленности поступает к хозяевам, которые тратят их на расширение производства и не повышают оплаты рабочим, что позволило бы тем тратить больше на продукты питания, одежду и удовлетворение других своих нужд. Рабочие получают такую заработную плату, что не могут покупать производимые ими продукты, и поэтому производство сокращается, заработная плата падает еще ниже, и фермерам некому продавать свою кукурузу и пшеницу. Обувные фабрики загружены наполовину, потому что рабочие автомобильной промышленности донашивают старые башмаки — одни заколдованные круги.

Хуже всего было то, что лекарства, прописанные "новым курсом", не помогали. Правительственная политика займов и расходования средств оживила промышленность, но почти не уменьшила безработицу. Друзья Тома видели это своими глазами на фордовском заводе, где в каждом цехе устанавливали новые станки и повышали скорость работы старых, и таким образом рабочих, которые уменьшались в числе, заставляли увеличивать продукцию. Выпуск продукции поднялся до предкризисного уровня, а число рабочих, занятых в производстве, сократилось на одну треть. Десять миллионов безработных, по-видимому, становилось постоянным фактором в жизни Америки; безработные будут толпиться у заводских ворот и сбивать ставки тех, кто имеет работу.

Большой "мозговой трест" в Вашингтоне попробовал было найти выход — с помощью Н.А.В. установить твердые ставки и твердые цены. Но верховный суд живо прихлопнул эту затею, тем дело и кончилось. Маленькие "мозговые тресты" в Хайленд-Парке, Дирборне и в тысячах других индустриальных центров говорили теперь: "Мы сами должны это сделать". Том Шатт говорил: "Нам нужен союз автомобильной промышленности; массовая организация для настоящего дела, а не кучка бюрократов, которые просиживают брюки и получают жирные оклады".