Аннамухамед Клычев - Кугитангская трагедия

Янгыл заглядывала мальчонке в глаза и про себя шептала: «Это Арзы». Ощупывала его маленькие пухлые ручонки и думала: «Это Арзы». О, какое счастье внесло это маленькое создание в её жизнь! Янгыл расцвела и похорошела.

Но «преждевременные» роды у Янгыл насторожили всех: и Байрама Сопи, и старуху-свекровь, и, конечно, Гызлархан-Шетте. Они догадывались о причине этих преждевременных родов, но по молчаливому согласию скрывали эту тайну от Хамзы.

Янгыл изо дня в день только и ждала, когда свекровь, наконец-то, объявит сыну о недоноске. Но старуха упорно молчала. Сначала думала о содеянном грехе Янгыл, а потом убедила себя в том, что та родила раньше оттого, что с ней плохо обходились. Гызлархан-Шетте была не из тех, кто упустит момент затеять скандал, тем более, что это было ей наруку. И она первой объявила мужу о недоноске и причинах. Хамза потемнел и, сверкнув глазами, помчался к матери. Мать подтвердила, что роды преждевременны, но старалась разубедить сына, чтобы не думал ничего плохого — такое с женщинами случается от тяжёлой работы, от слабого здоровья. Хамза поверил матери, но, несмотря на это, червь сомнения поселился в нём и начал подтачивать его. От Янгыл он не скрывал своего сомнения и, бывая у неё, цедил сквозь зубы:

— А может быть, это не мой ребёнок? Может, у тебя было что-нибудь с тем ублюдком? Вспомни-ка хорошенько, — издевался он.

Янгыл упорно отмалчивалась, хотя муж продолжал допытываться и кончал обычно угрозой: «Сгоришь в геенне огненной, если солгала. Аллах такое не прощает…»

Когда ребёнку исполнился месяц, прочистились его замутнённые глазки, появилась улыбка, а вместе с ней и резче обозначились черты лица — лица Арзы — начались для Янгыл другие истязания. Скандал разжигала старшая жена Хамзы — Гызлархан-Шетте. Она теперь не кричала и не плакала, как прежде, а зло смеялась над мужем:

— Хов, муженёк, да ты посмотри лучше на своего птенчика, ну чем не Арзы: и рот, и глаза его, — и если было не пронять этим мужа, и он не приходил в бешенство от её слов, она, прекращая смех, глубокомысленно заканчивала: — Видит и чует аллах — от него и пахнет не нашим, а их племенем.

Хамза не выдерживал и разъярённый приходил к Янгыл и начинал избивать её. Побои сопровождались допросами и угрозами. Гызлархан-Шетте издали наблюдала за издевательством и злорадствовала про себя: пришла пора вовсе отучить мужа от этой женщины.

Однажды, когда Янгыл доила козу в агиле, Гызлархан-Шетте тихонько вошла в комнату своей соперницы. Ребёнок спал в колыбельке, раскинув ручонки, и улыбался во сне. Гызлархан-Шетте оглянулась на дверь, приподняла голову мальчика и проткнула ему темечко иголкой. Ребёнок только вскрикнул и затих. А злая женщина поспешно удалилась в свой двор. Янгыл заметила поспешно удалявшуюся Гызлархан-Шетте, и сердце её сжалось от недоброго предчувствия. «Зачем приходила она в мой дом?» Янгыл закончила доить козу и заспешила в комнату, к ребёнку. Когда она подошла к люльке, то не услышала обычного дыхания ребёнка и, приподняв мальчика, увидела кровь на его головке и лице. В предчувствии неотвратимого горя, Янгыл резко схватила ребёнка, ощупала его и, поняв, что ребёнок мёртв, закричала не своим голосом.

Ребёнок был умерщвлён и в этом обвинили Гызлархан-Шетте. Но разве легче стало от этого Яигыл.

Теперь ежедневно она приходила на могилу сына, плакала и думала о своей горькой судьбе. Здесь никто не мешал ей вспомнить во всех подробностях всё, что с ней произошло.

Неизвестно, чем бы закончились страдания Янгыл: бросилась бы она в пропасть или смирилась бы со своей горькой судьбой, но случилось нечто неожиданное, что снова вселило в Янгыл надежду. Она только что потратилась с могилки сына и сразу услышала недовольный голос свекрови:

— Где ходишь, бесстыжая! Сходи на источник, в доме нет ни капли воды.

Янгыл молча взяла два тунче и направилась вниз по тропинке, где у подножия холма был колодец, откуда базартепинцы брали воду. Янгыл опустила и подняла бадью с водой, наполнила оба тунче и уже хотела уходить, как вдруг увидела проходящего мимо человека в старом тельпеке, сбитых чарыках и длиннополом халате. Он тихо зашептал:

— Янгыл, это я — Арзы…

От неожиданности Янгыл вскрикнула и выронила один тунче. Вода с бульканьем хлынула на камни, а молодая женщина застыла в оцепенении: не призрак ли это? Но призрак ожил и вновь заговорил голосом Арзы.

— Янгыл, не подавай вида, что ты узнала меня, проходя мимо, проговорил он. — Как стемнеет, приходи сюда, к колодцу… Ничего с собой не бери, всё есть… Ты поняла меня, Янгыл-джан?

— Да, Арзы, — едва-едва вымолвила она, потому что губы её сковал суеверный страх.

Арзы скорым шагом прошёл мимо, а Янгыл торопливо подняла тунче и вновь, подойдя к колодцу, набрала в него воды. Еле переводя дыхание, она быстро пошла в гору, всё ещё не веря, что это было наяву. И только успокоившись немного, она уверилась: «Голос был Арзы». А поразмыслив, она догадалась, что он специально переоделся в нищего старика, чтобы его никто не узнал. И у Яегыл тотчас созрело решение: «Как только стемнеет, будь что будет — пойду к нему».

Медленно, ох, как медленно тянулось время. Казалось, солнце остановилось над Кугитангтау и не хочет опускаться вниз. Казалось, свёкор Байрам Сопи никогда не перестанет тешить своего жеребёнка в агиле: уж слишком долго он похлопывал его по крутой шее и кормил морковью. Скорей бы уж ушёл в кибитку и улёгся на покой. Казалось, свекровь никогда не перестанет сплетничать с соседкой: так и будут они сидеть во дворе и перемывать кости всех знакомых и заезжих. А время шло своим размеренным ходом и не надо было его торопить. Когда ему приказываешь «скорей!», то оно в отместку тянется медленнее. В мучительном ожидании вечера Янгыл, как затравленная, металась по комнате. И едва закрылись двери в помещении стариков, она выскользнула со двора и заспешила к колодцу.

Арзы уже дожидался её. И быстро повёл он её от Базар-Тёпе в сторону Амударьи. За каменистым холмом их дожидался человек с двумя лошадьми. От отдал молча одну лошадь Арзы и тотчас вскочил на другую. Арзы вполголоса быстро проговорил:

— Теперь, Янгыл-джан, мы будем умнее. Пусть попробуют они нас догнать.

Вместе они сели на коней и рысью поскакали в сторону реки. Отъехав от Базар-Тёпе вёрст десять, свернули на запад. Лошади пошли шагом: надо было дать им отдохнуть. Ехавший впереди всадник подождал, пока подъедут Арзы с Янгыл, и сказал:

— Ну, вот теперь, Арзы-джан, считай, что нас сам шайтан не возьмёт.

— Спасибо вам, Закир-ага, — с чувством проговорил Арзы. — Если бы не вы, снова бы из моей затеи ничего не вышло.

— Ладно, ладно, сынок, — отозвался Закир-ага. — За помощь меня благодарить не надо. Лучше помолись за меня аллаху, чтобы снял с меня грех. Ведь в краже я виноват в равной мере с тобой. — Закир-ага засмеялся, и Арзы не понял: то ли шутит его старший друг, то ли действительно побаивается бога?