Кен Фоллетт - Столпы Земли

— Взгляни на него, — сказала Алина.

Джек посмотрел на ребенка:

— Рыженький… Ему сейчас, должно быть, год и три месяца… — Алина кивнула.

— О Боже, — сказал Джек. Он был, похоже, преисполнен благоговения. — Мой сын. — В горле застрял ком.

Она с волнением следила, как воспримет он эту новость. Как конец своей юности и свободе? Или?.. Лицо его стало совсем серьезным. Обычно мужчине нужно девять месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что он — отец. Джек осознал это в одно мгновение. Он снова взглянул на малыша и улыбнулся.

— Наш сын, — сказал он. — Я так рад.

Алина счастливо вздохнула.

Джек вдруг насторожился:

— А как же Альфред? Он знает?..

— Конечно. Ему достаточно было один раз увидеть ребенка. И потом… — Алина смутилась. — Твоя мать, она прокляла наш брак, и у Альфреда так ни разу… ты знаешь, о чем я… ничего не получилось…

Джек грубо рассмеялся:

— Вот она, справедливость.

Алине не понравилось, как он произнес эти слова.

— Мне было очень тяжело. — В ее голосе сквозила укоризна.

— Прости, — сказал он. — И как он поступил?

— Когда он увидел ребенка, он вышвырнул меня.

Джек разозлился:

— Он не бил тебя?

— Нет.

— Все равно. Свинья!

— Наверное, хорошо, что он нас выгнал. Поэтому я и стала искать тебя. И вот — нашла. Я такая счастливая… даже не знаю, что делать.

— Какая же ты у меня смелая! До сих пор не могу поверить. Пройти за мной столько дорог!

— Я бы прошла еще столько же, лишь бы найти тебя.

Джек снова поцеловал ее. Чей-то голос произнес по-французски:

— Если уж ты не можешь не вести себя непристойно, оставайся за порогом алтаря. — Это был молодой монах.

— Прости меня, отец. — Джек взял Алину за руку, и они вместе спустились по ступенькам.

— Я когда-то был монахом, — сказал он, — я знаю, как им тяжело видеть целующихся влюбленных.

Счастливых влюбленных, подумала Алина, а мы — счастливы. Они прошли через весь собор и вышли на шумную рыночную площадь. Алине до сих пор не верилось, что она стоит рядом с Джеком под ласковым солнцем; сразу столько счастья — не каждый выдержит.

— Ну, что же мы теперь будем делать? — спросил Джек.

— Не знаю, — ответила она и улыбнулась.

— Давай-ка купим для начала каравай хлеба, бутыль вина и уйдем в поля. Пообедаем.

— Это было бы замечательно. Как в раю.

Они зашли к булочнику и виноторговцу, потом на рынке купили у молочницы хороший кусок сыра и уже совсем скоро ехали верхом по дороге из городка.

Алина неотрывно смотрела на Джека, словно до конца так и не верила, что вот он — рядом с ней, живой-здоровый и улыбающийся.

— Как у Альфреда дела на строительстве? — спросил Джек.

— Ой! Я же тебе не сказала главного! — Алина совсем забыла, как давно Джека не было дома. — Случилось несчастье. Обвалилась крыша собора.

— Что?! — Джек вскрикнул так, что лошадь в испуге отпрянула. Он немного успокоился. — Как это произошло?

— Никто не знает. Они возвели свод над тремя пролетами к Троице, и все рухнуло прямо во время службы. Это было ужасно: семьдесят девять человек погибли.

— Какой ужас. — Джек был потрясен. — А как приор Филип отнесся к этому?

— Ему было совсем плохо. Похоже, он раз и навсегда потерял охоту ко всему. Даже не знаю, чем он сейчас занимается.

Джеку было трудно представить себе Филипа таким; тот всегда был решительным и полным сил.

— А что стало со строителями?

— Все разбежались. Альфред теперь живет в Ширинге, строит дома.

— Кингсбридж, наверное, совсем опустел.

— Да, он снова стал похожим на деревню, каким и был когда-то.

— Где же Альфред мог ошибиться? — Джек обращался наполовину к себе. — У Тома в плане никогда не было каменного свода, но Альфред ведь сильно укрепил подпорки, они должны были выдержать.

Джек постепенно пришел в себя, и теперь они молча двигались по дороге. Отъехав от Сен-Дени на милю, они привязали своих лошадей в тени высокого вяза и устроились на краю поля зеленеющей пшеницы возле небольшого ручейка, чтобы перекусить. Джек сделал глоток вина и с удовольствием облизал губы.

— Да, ничего похожего на французское вино в Англии нет, — сказал он и отломил по куску хлеба себе и Алине.

Она стыдливо расстегнула спереди платье и дала грудь ребенку. Заметив, что Джек не сводит с нее глаз, она еще больше покраснела.

— А как бы ты хотел назвать его? — спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. — Может быть, Джеком?

— Не знаю. — Он выглядел очень задумчивым. — Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.

— Так, может, назовем его Томом?

— Пожалуй.

— Только Том был таким большим. Может, лучше — Томми?

Джек кивнул.

— Хорошо. Пусть будет Томми.

Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.

— Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?

— Хорошо.

Джек замешкался и робко сказал:

— С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.

Алина улыбнулась:

— Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.

Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.

— Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, — сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.

С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?

Они легли рядом и поцеловались. Алина закрыла глаза и приоткрыла рот. Его рука торопливо, словно вспоминая, пробежала по ее телу. Она почувствовала, как ее лоно сразу отозвалось на его прикосновения. Джек поцеловал ее веки, кончик носа и сказал:

— Все это время я каждый день стремился к тебе.

Алина крепко сжала его в своих объятиях:

— Я так рада, что нашла тебя.

Они предавались нежной и счастливой любви под открытым небом, палящим солнцем, под веселое журчание ручейка, а Томми в это время крепко спал и проснулся, когда все было кончено.

Деревянная женская статуэтка не плакала с тех пор, как покинула Испанию. Джеку так и не удалось раскрыть секрета, почему на чужбине слезы не капали из ее глаз. Он, правда, начал догадываться, что они появлялись на закате, с наступлением прохлады, но только когда воздух охлаждался постепенно, а не так резко, как в северных от Испании землях. Джек бережно хранил статую, хотя носить ее было очень неудобно. Это была память о Толедо, о Рашиде и (Джек не говорил этого Алине) об Айше. Но когда однажды каменотесу из Сен-Дени понадобилась модель для статуи Девы, Джек принес ему свою статуэтку и оставил ее там.