Людо Зубек - Доктор Есениус

— Все это хорошо говорить да приятно слушать, но из красивых речей обеда не сваришь. Когда матери нечего дать детям, она должна отказаться от многих хороших намерений.

— Такого, пожалуй, не случится, — спокойно ответила пани Мария. — В конце концов, вы не одиноки. Найдутся люди, которые с радостью вам помогут, если вы попадете в беду. Во всяком случае, вы всегда можете рассчитывать на нас.

Барбора и сама понимала, что доводы ее весьма шатки, и после того, как ей открыто предложили поддержку, уже не могла больше сопротивляться.

— Не смотрите на будущее так мрачно. Вы обязательно дождетесь лучших времен. Но об этом вы сами должны позаботиться. Разве создать мужу хорошую рабочую обстановку — не благородная цель для жены? Это украсит его жизнь, благотворно скажется и на вашей семье. Неужели для этого не стоит приложить усилий?

Вместо ответа пани Кеплерова схватила Марию за руки и посмотрела на нее влажными глазами.

— Если бы знал Иоганн, — сказала она, — какую заступницу он приобрел в вашем лице! Не знаю, не знаю, не стану ли я ревновать его к вам.

— Вы не должны этого бояться. У меня достаточно забот моим большим ребенком, — ответила пани Мария и обернулась к дверям, за которыми ученые вели оживленный разговор.

— Итак, вы утверждаете, что основой глаза является хрусталик, который собирает световые лучи, отражающиеся от предметов, и что таким образом мы видим? — повторил Кеплер слова Есениуса. — Но что происходит со световыми лучами после того, как они проникнут в глазное яблоко? Что, собственно, такое — видение? Какими законами оно управляется?

Есениус удивленно посмотрел на Кеплера — он не был готов к этим вопросам. Что общего между глазом и звездами? Главное, чтобы у человека было нормальное зрение, то есть чтобы он имел зоркие глаза, тогда он может хорошо видеть и звезды.

— Нас, врачей, больше интересуют больные глаза или травмированные, другими словами — такие, которые не могут полностью выполнять свои функции. Наше стремление — вылечить больного, облегчить его страдания, улучшить его зрение. Но вы спрашиваете, что управляет видением? Разумеется, нерв, который соединяет глаз с головным мозгом. Что при этом происходит в глазу? Я мог бы попытаться ответить вам научными выкладками, но вряд ли цитирование Галена чем-нибудь вам поможет. Скажу откровенно, что с этой стороны я еще не изучил глаз.

— Жаль, — разочарованно произнес Кеплер. — Без этих основных данных я едва ли смогу написать свое сочинение об оптике.

Есениус был огорчен, что не смог исполнить желание друга. Просьба Кеплера взволновала его. Императорский математик задел в нем ученого, возбудил его честолюбие.

— Надеюсь, что ответ на вопрос, который вы мне задали, вам нужен не обязательно сегодня.

— Нет, нет, такая срочность ни к чему, — улыбнулся Кеплер. — Зачем же?

— Дело в том, что этот вопрос начинает меня интересовать. Я хочу договориться с палачом Мыдларжем, чтобы он достал мне несколько глаз. Я подробнейшим образом изучу их строение и потом, надеюсь, смогу более или менее складно ответить, по крайней мере, на некоторые из ваших вопросов.

Бледное лицо Кеплера покрылось румянцем.

— Вы не можете себе представить, как я буду вам благодарен за все это! Вот увидите, что общими усилиями нам удастся докопаться до чего-нибудь интересного.

Град посещало много дам, разодетых по последней моде. Есениус уже давно привык к невероятной суматохе, которая царила в непосредственной близости от любителя тишины и покоя Рудольфа II. В королевском замке можно было часто встретить необычайно красивых женщин, ибо император был известен не только как поклонник мертвой красоты, запечатленной в холодном мраморе или ярких красках и стройной композиции картин, но и как поклонник красоты живой… Неопровержимым доказательством этого была Катарина Страдова.

Однажды к концу дня Есениус шел через второй замковый двор. Площадь, в полдень полная суеты и гомона, была пустынна. Только несколько караульных в полном облачении изнывали под лучами солнца. Кое-кто примостился в тени. Перед караульной будкой развалился в холодке большой волкодав. Время от времени он встряхивал головой, отгоняя назойливых мух. Казалось, ничто на этом свете не интересует его.

В этот момент во дворе появилась дама с целым выводком детей. В руках она держала букет из белых, красных и желтых роз. Одна из старших девочек вела на цепочке высокую, стройную борзую.

Заметив борзую, волкодав залаял и бросился на нее. Борзая рванулась ему навстречу. Девочка — ей было лет десять — попыталась ее удержать, но собака поволокла девочку за собой. Девочка стала звать на помощь, малыши запищали, перепуганная мать растерянно озиралась по сторонам. Но так как поблизости никого не было, она сама бросилась выручать свою дочь. Борзая тащила упирающуюся девочку, словно куклу. Девочка уже не могла ее остановить, но все еще держала поводок.

— Lascia Nero! [22] Отпусти Нерона! (итал.) — крикнула мать.

Но было поздно. Девочка споткнулась о камень и, падая, отпустила поводок.

Собаки вцепились друг в друга.

Все произошло в одно мгновение. И, прежде чем Есениус успел прийти на помощь, он оказался в самом центре собачьей свалки. Псы катались у его ног, грызли друг друга, а неподалеку лежа на земле, громко плакала девочка.

Есениус мгновенно понял, какая опасность грозит ребенку. Одним махом он перескочил через живой клубок, поднял девочку и передал ее перепуганной женщине. Потом прикрикнул на собак. Но все было напрасно. Тогда Есениус стал искать поблизости палку, чтобы разогнать разъяренных псов. Нигде ничего не было. Тут он вспомнил о шпаге, висевшей у него на боку. Он отцепил ее вместе с поясом и замахнулся. Волкодав убежал, а борзую Есениусу удалось схватить за поводок.

Девочка поранила руку и оцарапала лоб. Она все еще плакала. Есениус осмотрел ее раны и установил, что ничего серьезного нет и слезы ее были вызваны скорее испугом, чем болью.

— Grazie tante, signore [23] Благодарю, синьор! (итал.) , — по-итальянски поблагодарила Есениуса дама.

— Non, се di che, [24] Не за что!(итал.) — галантно отклонив благодарность, ответил Есениус также по-итальянски.

Вежливая улыбка на лице дамы сменилась радостным удивлением.

— Синьор — итальянец? — быстро спросила она и посмотрела на его рыжеватые усы, шевелюру и светлые глаза.

На итальянца не похож — не хватает смуглости, верного признака пылкого южного темперамента. Из уст его не льются водопадом комплименты, как это обычно бывает у итальянцев при встрече с прекрасной незнакомкой.