Наталья Уланова - Лиса. Личные хроники русской смуты

– Ну, раз нас выгоняют, пойдемте, мальчики… – вздохнула она и, горестно поджав губы, принялась медленно, очень медленно собрать свои вещи.

Ключ уже давно торчал в наружном замке, а Лиса стояла у открытой нараспашку входной двери, нервничала и хмурила брови. Как только все вышли, она тут же хлопнула дверью и помчалась вниз.

Впереди всех!

– Может, мы тебя проводим? – послышалось сверху.

– Нет!!!

– Она ненормальная что ли? – спросил кто-то из парней.

Боль не видна. Она осязаема. И, словно тугая шёлковая удавка, душат слёзы. «Сашечка, миленький Сашечка, дождись меня!.. Только дождись!»

…

Никого…

Сколько она так простояла? Пожалуй, целую вечность.

Смеркалось. Нудно шумело в голове, взгляд туманили подступающие слёзы. Лису охватило тупое всепоглощающее безразличие. Хотелось лечь на ближайший газон и, проплакавшись на его изумрудной зелени, перестать дышать.

Безразличие – это когда тебе всё равно, что вокруг происходит. Хоть потоп.

Лиса вздохнула, окинула взглядом растворяющиеся в сумерках силуэты многоэтажек, и нехотя побрела домой, но вдруг вспомнила, что там, дома, остались следы недавнего чаепития. Охваченная тревожными предчувствиями, она ускорила шаг, потом побежала. Всё быстрее и быстрее.

В ответ на красноречивый взгляд папы, заставшего её за мытьём посуды, она залилась краской и, запинаясь, пояснила:

– У меня были гости… – и потупилась.

Больше сказать было нечего.

Папа только вздохнул. Расстроено покачивая головой, он некоторое время наблюдал за ней, а затем взял под локоть и повёл в свою комнату, и там, так же молча, показал на раздавленное на полу чайное блюдечко и лежащее рядом с ним бра. Как и когда они там оказались, Лиса понятия не имела, но поспешно наклонилась за отчего-то уцелевшим бра и пыталась вернуть его на стену.

Безрезультатно. Ввёрнутый в стену шуруп был вырван «с мясом».

Отчаявшись, Лиса эмоционально пристроила непослушное бра и осколки блюдца и на отцовский диван и, избегая встречаться с папой взглядом, словно нашкодивший кот удрала к себе.

Саша больше не позвонил.

Ну, а печаль безутешная… Куда же без неё?

Это такая тихая часть нас самих.

Азербайджанская ССР, г. Баку. Март 1988 года, суббота, квартира Ходжаевых

– Он тебе нравится?

В ответ – потупленный взгляд и молчание.

– Нравится?.. – не унималась подруга.

– Да…

– Очень?

– Очень…

– Зачем тогда его отдаёшь? Кто она такая, чтобы получить всё и сразу? Чтобы получить твоё?

– Понимаешь, у нас не принято, чтобы женщина решала… Если позовёт, ни секунды не буду раздумывать! Позовёт – в пропасть за ним прыгну! Но… Он на меня даже не смотрит. Я для него никто – маленькая девочка. Он меня в упор не видит!

– Дура ты, Анаидка! – вздохнув, подытожила Юлька. – Дура и есть! Битый час с тобой бьёмся, и всё без толку!

– И в самом деле, Анаида, за свою любовь надо бороться, – поддержала подругу Инка. – Если мужику оставить возможность выбора – он тут же убежит к другой!

Для семнадцатилетней девицы это было более чем продвинутое заявление. Неудивительно, что подруги изумлённо вытаращили глаза, но Инку это не смутило:

– Это мама так говорит! И, знаете, девочки, по-моему, она права!!! Несчастье – это пущенное на самотёк счастье!!!

Мысль была новая, и подруги замолчали, переваривая услышанное.

Первой опомнилась Юлька.

– Ты, Анаидка, главное, не сдавайся! – поддержала она подругу. – Кто там, говоришь, твоя соперница?.. Не знаешь?.. А брат у тебя на что?.. Друг он твоему кавалеру или кто?.. Пусть расспросит – на кого там его товарищ запал? Чем больше узнаешь, тем легче будет план составлять!

– Какой план?.. – округлила глаза Анаида.

– Коварный! – усмехнулась Инка. – Против соперниц другие планы не действуют!

– Почему?..

– Потому что все соперницы – существа коварные, а коварство можно победить только ответным коварством! Поняла?!

– Не совсем… – смутилась Анаида. – Папа говорит, что побеждать надо честно…

– Нет, Анаидка, ты точно дура… – снова вздохнула Юлька. – Когда это женщинам мужские рецепты подходили? У мужиков своя жизнь, у нас – своя! Понятно?

– Не совсем…

– Что значит «не совсем»? Что тебе не ясно?

– Про «женские рецепты»… И вообще…

Юлька, поджав губы, сокрушенно покачала головой. Затем ещё раз вздохнула и, коротко взглянув на непонятливую подругу, решилась:

– Ты моего отца знаешь?

– Знаю… – растерялась Анаида.

Кто ж не знает Юлькиного отца? Та ещё фигура…

Говорили про него разное, но, чаще всего, про то, что он неисправимый бабник и «ходок». Значения последнего слова Анаида не знала, но подозревала, что это что-то очень неприличное, а про неприличное и говорить неприлично.

– И про то, что мы у него – вторая семья, тоже знаешь?..

– Знаю… – потупилась Анаида и покраснела.

– И как он на моей маме женился – слышала?

– Ну… Не совсем… – не призналась подруга, однако же слышавшая пару лет назад взрослый разговор про изнасилование и последовавшую за ним нежелательную беременность.

Юлькина мама, тогдашняя школьница, родила в результате этой истории нынешнюю школьницу – Юльку, а её папаша, чтобы не сесть в тюрьму, развёлся с первой женой и женился на беременной школьнице, теперь вошедшей в силу и державшей своего брутального супруга в ежовых рукавицах. Хотя, что ему те рукавицы? Его вздорного характера и дурацких привычек не смогли бы изменить ни испанские сапоги, ни даже прокрустово ложе.

Юлькин папашка был неисправим.

Дети, издалека заметив его кряжистую косолапящую фигуру, визжа от ужаса, разбегались, кто куда, и прятались. А он лишь смеялся и, изображая Бармалея, топал ногами и громко свистел, вставив в рот мизинцы.

Впрочем, детей этот Бармалей не трогал, но старшеклассницам от него доставалось, и частенько. Стоит зазеваться, как подкрадётся, оглушительно свистнет и, изловчившись, больно ущипнёт подпрыгнувшую от неожиданности жертву.

Щипался он так, что оставались долго не сходившие синяки.

Хулиган, короче!

И вот теперь Юлька спрашивает, знают ли они её отца и историю её, Юлькиного появления на свет?

Нашла что спросить!!!

– «Не совсем»… – передразнила Анаиду Юлька и, отметив, что и Инка застыла в ожидании, вытаращив изумлённые глаза и приоткрыв рот, самодовольно пояснила: – Ничего-то вы, подруги мои, не знаете!

– Чего это такого мы не знаем? – первой пришла в себя Инка.

– А ничего! Ничего не знаете! Вам что ни скажи, в то и верить будете! Хоть в Деда Мороза! Как дети!!!