Наталья Уланова - Лиса. Личные хроники русской смуты

– … А кто… у меня родился?.. – на всякий случай уточняет у неё Лиса.

К ней, наконец, вернулся голос.

– Мальчик, его сейчас туда принесут, – равнодушно показывает та на столик, где уже лежит чей-то младенец.

«Только бы не перепутали!» – волнуется Лиса и, когда приносят её сына, начинает внимательно следить за тем, что там делают медсестры. Первый малыш активно болтает ножками, шевелит ручками, и ей кажется, что он может ударить, обидеть её мальчика. А тот лежит спокойно, наверное, спит.

На левой щёчке у него виднеется довольно большое белое пятно. Неестественно белое на розовом. «От пальца, – внезапно догадывается Лиса. – Наверное, уцепились и тянули… – вспоминает она последние секунды его стремительного появления на свет. – Конечно, им то что? Вытянули, а теперь у ребёнка такое пятно! – и пугается. – Не дай бог – на всю жизнь!!!»

Она нервничает, и в тот же момент ребёнок, словно почувствовав её состояние, заходится в плаче, звуки которого напоминают ей мелодию до боли знакомой песни.

– Ля! Ля! Ля-ля-ля!..

«Странно плачет… Наверно будет певцом или музыкантом…» – меланхолично решает Лиса и соскальзывает в лёгкий, но удивительно привязчивый, цепкий сон.

– Не спи, не спи… – теребит её за плечо смутно знакомая женщина. – Пока в палату не переведут, спать нельзя. Там отдохнёшь.

– А Вы кто?.. – вежливо спрашивает Лиса.

На самом деле ей хотелось спросить, почему нельзя спать.

– Не помнишь меня?.. Мы когда-то в одном доме жили… Я к твоей маме в гости ходила. За рецептами и просто поболтать. Неужели не помнишь?

– А-а-а… да-да… – отвечает Лиса и просыпается окончательно. К своему стыду, она совершенно не помнит эту женщину.

– Твоя мама мне когда-то помогала. Теперь моя очередь. Счастливая ты – такой у тебя ребёночек красивый, белый, крепенький! Умничка! Хорошего мальчишечку родила!

Вот они – те слова, которые так важно услышать каждой матери!

Так и не узнанная ею женщина напоила её крепким сладким чаем, вкуснее и слаще которого не было, пожалуй, на целом свете. С каждым горячим глотком в Лису возвращается жизнь, возвращаются силы и настроение. Напившись, она откидывается на подушку и благодарно улыбается. Сынок её тоже заактивничал, принялся толкать своего первого в жизни соседа.

Кто-то – она так и не заметила, кто и когда – положил ей на одеяло шоколадку с красивой «Жар-птицей» на обёртке.

К утру рожениц в родильной палате стало больше. Одна из них поразила Лису особенно. Отёкшие ноги бедной женщины блестели, словно зеркало, а живот был громадным, словно гора. Женщина обильно потела, едва терпя терзавшую её тело боль, а потом как-то быстро, одну за другой, произвела на свет трёх девочек.

Тройня…

Это ж уму непостижимо!!!

Через два часа детей унесли в детскую, а молодых мам развели по послеродовым палатам. Лису шатало, голова кружилась, позвоночник казался перешибленным сразу в нескольких местах, но всё уже было позади – жить можно! Дойдя до кровати, она рухнула в неё как подкошенная. Спать… спать… спать…

Саша всё это время ждал снаружи, во дворе больницы. Он договорился с выносившей какой-то медицинский мусор старенькой нянечкой, что та его известит, как только ребёнок родится. И остался. Сколько же он, охваченный тревогой, так простоял, прежде чем из приоткрывшейся двери не появилась уже знакомая старушка? Час, два, три или целую вечность?..

– Хорошая новость. Дорогая новость! Сын у тебя! Мальчик!!!

– Сын?!.. – Сашка застыл с блаженным видом.

Нянечка же, привычная к самым разным проявлениям отцовских эмоций, не размякла и не сбилась:

– Хороший мальчик. Здоровый, три восемьсот, рост пятьдесят три сант и метра. Мать и ребёнок чувствуют себя хорошо!

– Сантим е тра, – автоматически поправил её Сашка, доставая из кармана купюру.

Выхватив поданную ей пятёрку, «честно отработавшая свой хлеб» нянечка выдавать информацию тут же прекратила. Спрятав денежку в карман, она потеряла к Сашке всяческий интерес и, энергично хлопнув дверью, оставила новоявленного отца наедине с его радостью. Но через какое-то время, выглянув по каким-то своим нуждам, увидела, что тот так и не тронулся с места, улыбнулась и участливо поинтересовалась:

– Чего стоишь-то? Утром с гостинцами придёшь. Да смотри доктору и сёстрам денежку не забудь! А сейчас домой иди. Выспись как следует! Самое верное дело в такой ситуации!

– Разве я теперь усну? Разве теперь до сна? – Саша, совершенно неожиданно сцапал бабульку и закружил её в некоем подобии вальса: – Сашка родился! Сашка!

– А с виду – серьёзный человек, – принялась ворчать нянечка, оказавшись, наконец, на гранитном крыльце и ухватившись за его рукав, чтобы не так качало. – Молодёжь! Все вы малахольные! Никогда не угадаешь, чего от вас ждать! – придя в себя и перестав ворчать, она улыбнулась. – Шоколадку мне завтра принеси!

– Да хоть две! Не ругайся, бабуль, а скажи лучше, когда их увидеть можно?

– Жену – завтра вечером. Ей вниз разрешат спуститься. А малого – только на выписке.

– А выписка когда?

– Через недельку. Если кровь сдашь, то и через пять дней выпишут.

– Конечно, сдам! Бабуль, шоколадка с донорского пункта тоже твоя будет!

– Тогда не стой тут, на холоде! Заходи, я тебя чаем напою! Замёрз, небось?

С окончательно размякшей пожилой санитаркой они проговорили до самого рассвета.

– Ой, хоть душу отвела, – заметила та, расставаясь. – Наших-то, русских, почти никого не осталось. Поразъехались. А с местными, особенно с «понаехавшими», не больно-то и поговоришь… Ты иди, давай. Утро уже. И не волнуйся. Я за твоими, если что, присмотрю, – обнадёжила нянечка.

Март 1990 г. Азербайджанская ССР, г. Баку

Рассвело.

Сквозь пасмурную пелену рябит мелкий назойливый дождь. В его сырой хмари никак не понять – который сейчас час.

Кровать Лисы стоит у окна – ногами к подоконнику, изголовьем ко всей остальной палате. Чугунную голову не повернуть, и из-за этого рассмотреть новое обиталище повнимательнее не получается. Но и на первый взгляд, всерьёз урезанный выпирающими краями пропитанной холодным потом подушки, – картинка безрадостная: грозно-серое обилие железных кроватных силуэтов выглядит зловеще и тревожит до заполошного сердцебиения.