Раффи - Хент

— Теперь начинайте, — приказал эфенди.

Маленькая лачужка ожила от шумной азиатской музыки. Эфенди был в отличном расположении духа.

Через несколько минут дом и двор мастера Петроса окружили женщины и девушки. Одни заглядывали в окна и двери, другие смотрели с крыш соседних домов. Ничто так не радует крестьянку, как музыка, которую ей приходится слышать редко — только когда удастся побывать зимой на чьей-нибудь свадьбе.

Постепенно все развеселились. Пьяные голоса смешались со звуками музыки, поднялся такой шум, что, как говорится, «даже собака не узнавала своего хозяина». Головы кружились у всех. Один только эфенди был трезв, так как пил немного. Мало-помалу женщины, стоявшие во дворе, осмелели и одна за другой начали входить в комнату и садиться рядом с Сусан и Варварэ, чтобы лучше слышать и видеть.

— Пляску, пляску, — закричал эфенди, хлопая в ладоши, — я хочу пляски.

Услышав это, сосед Ого, едва державшийся на ногах, поднялся, и взяв за руки двух девушек из толпы, почти силой потащил их на середину комнаты.

Музыканты заиграли местный танец, и девушки, конфузясь и краснея, начали танцевать.

— Шабаш [33] Шабаш — денежный подарок, получаемый танцующими от гостей на вечеринках или свадьбах. Эти деньги по окончании танцев передаются музыкантам (Прим. автора). , шабаш! — кричали музыканты, заиграв веселее. Эфенди положил в руку каждой танцующей по серебряной монете.

Танцы, как всегда, начались девочками, за которыми стали выступать и взрослые. Первая пара, устав танцевать, бросала платок второй — так передавалась очередь; одна за другой являлись все новые и новые пары Эфенди щедро дарил им серебряные монеты, а музыканты играли со все большим воодушевлением.

Настала очередь и Варварэ. Красивая девушка превзошла остальных: в каждом движении ее замечалась грация, которой она обворожила всех.

— У нас, у армян, — сказал эфенди, — существует хороший обычай: танцующая девушка по окончании танцев становится перед почетным гостем, кладет голову на его колени и остается в таком положении до тех пор, пока не получит от него подарка. [34] Нигде в Армении нет такого обычая. Только у азиатских цыган девушки и парни прибегают к таким приемам соблазна, чтобы выманить побольше денег. (Прим. автора).

— Это прекрасный обычай, — подтвердили музыканты, — надо бы применить его и теперь.

— Варварэ, ты должна первая показать пример, — сказал ей эфенди, — ну-ка подойди, деточка.

Варварэ от стыда совершенно растерялась и стояла как вкопанная. Она скорее провалилась бы сквозь землю, чем согласилась подойти к эфенди. Но ее начали уговаривать: «Иди, не стыдись, авось получишь что-нибудь». Наконец ее насильно подвели к эфенди, и Варварэ принуждена была склонить свою красивую головку на его колени. Эфенди погладил ее пышные волосы и вложил ей в руку два золотых.

Во время этого веселья в комнату вошел один из жандармов эфенди и шепнул ему на ухо: «Человека, о котором вы говорили, нашли».

— Берите его и держите со всей предосторожностью, пока я не сделаю утром распоряжения, — приказал едва слышным голосом эфенди.

Жандарм удалился. Никто не понял, о чем они шептались.

Было уже за полночь. Лачужка мастера Петроса опустела. Музыканты ушли. Соседа Ого пьяного унесли домой. Толпа разошлась.

В доме остались только эфенди и десятник, который так напился, что ничего не соображал. Сусан приготовила постель для эфенди. Огонь погасили, и все разошлись по своим местам.

Что случилось в эту ночь, одному богу известно. Однако на следующий день Варварэ выглядела очень грустной, и еще несколько дней девушка не переставала плакать.

На рассвете того же дня в деревне произошло еще одно печальное происшествие: какого-то юношу в кандалах отвели к военному чиновнику, который прибыл в этот край специально для военных распоряжений.

Из жителей деревни никто не видел этого. Один только Томас-эфенди, следя за удалявшимися в ночном мраке фигурами, с радостью шептал:

— Иди теперь и свисти в свою дудку, сколько можешь.

Этот молодой человек был Дудукджян, или Салман.

В доме старика Хачо никто не знал о случившемся с Салманом, но все очень беспокоились, что он не пришел ночевать. Особенно опечалились Вардан, Айрапет, Апо, точно они предчувствовали несчастье, постигшее их товарища. Утром все трое отправились в деревню с надеждой что-нибудь услышать о нем.

В полдень неожиданно явился Томас-эфенди. Приход его без слуг и полицейских старику Хачо показался очень странным, — он привык видеть его всегда со свитой. Эфенди взял за руку старика и отвел в сторону, как будто хотел сообщить ему какую-то тайну.

— Послушай, — начал он насмешливым тоном, — молодого человека, который «свистел в дудку», арестовали и отвели в «лоно Авраамово»…

Старик, поняв о ком идет речь, пришел в ужас.

— Крепись, — продолжал эфенди, — еще и не то услышишь.

И он рассказал ему, что будто бы передали ему о Дудукджяне. Салман прошлой ночью собрал в соседней деревне в доме одного крестьянина молодых парней, которым говорил «о человеческих правах», «о труде крестьянина», выражал протест против «насилия», «деспотизма», рассказывал, какими способами люди добиваются «свободной и счастливой жизни». Кто разберет его, о каких еще «сумасбродствах» толковал он. И вдруг нагрянула полиция и арестовала его. Администрация давно уже ловила этого «безумца», а некоторые его товарищи были уже арестованы. Теперь попался в ловушку и этот мышонок.

Томас-эфенди рассказал это, умолчав только о том, что Салмана выдал он.

— Теперь послушай новую сказку, — сказал он с усмешкой, точно хотел глубже ранить сердце несчастного старика. — Скоро придут полицейские обыскивать твой дом. Я как друг твой пришел предупредить…

Слово «друг» он произнес с особенным ударением. Старик задрожал, услышав о полицейских и обыске.

— Но еще есть время для спасения, — продолжал эфенди более холодным тоном. — Ты только скажи мне, осталось ли после него что-нибудь в твоем доме?

Как ни ужасна была весть, сообщенная старику, он все же немного успокоился, увидев, что такой человек, как эфенди, готов дружески помочь ему.

— Остался дорожный мешок, — ответил он, со страхом оглядываясь кругом, словно боясь, как бы кто не услышал его.

— Поди теперь вытащи этого осла из грязи… — пробормотал эфенди. — Только мешок остался!.. Подумаешь, какие это пустяки!..

И впившись в старика своим сатанинским взглядом, он прошептал:

— Каждая минута дорога для нас, идем скорее, спрячем этот мешок, пока не явились полицейские.

Старик, не сомневаясь в искренности эфенди, повел его к себе и указал на дорожный мешок Салмана.