Рафаэль Сабатини - Шкура льва

От возмущения лицо лорда Остермора тоже стало пунцовым. Мистер Кэрилл с облегчением отметил про себя, что тот еще способен на такие чувства.

— Не я ли предупреждал вас, Гортензия? — воскликнул он. — Неужели вы не поверили, что я, к моему вечному стыду, его отец, достаточно хорошо знаю его? — Тут граф снова накинулся на Ротерби. — Ах, вы пес поганый! — И вдруг, поскольку Остермор был человеком весьма неизобретательным, слова покинули его, остался один гнев, довольно сильный, но сколь-нибудь вразумительно не выраженный.

Ротерби прошел к столу и, опершись на него, хмуро оглядывал компанию из-под черных бровей.

— Единственный, кто во всем виноват, это ваша светлость, — сообщил он своему отцу, тщетно пытаясь сохранить самообладание.

— Я — виноват? — пробормотал граф Остермор, и вены у него на висках вздулись. — Я виноват, что вы увезли ее подобным образом? И — клянусь Богом! — если бы вы собирались честно жениться на ней, как и подобает, я бы еще нашел силы в своем сердце, чтобы простить вас! Но совершить такое злодейство! Попытаться сыграть такую грязную шутку. Гортензия, бедное дитя!

— Ваша светлость грозил лишить меня наследства, если я женюсь на ней, — напомнил ему Ротерби.

— Я сделал это с единственной целью — уберечь ее от вас, — сказал Остермор. — А вы задумали… вы задумали… клянусь Богом, сэр, я просто диву даюсь, что у вас еще хватает наглости упрекать меня. Просто диву даюсь!

— Уведите меня, милорд, — попросила Гортензия, тронув Остермора за рукав.

— Да, нам лучше уйти, — мягко ответил граф, привлекая ее к себе. — Для вас, однако, — он указал в сторону Ротерби, — на этом дело не окончится, мошенник! Я исполню то, что обещал. Я лишу вас наследства. От меня вы не получите ни гроша. Можете умереть с голоду, мне все равно; умрете… и… и мир избавится от злодея. Я., я… отказываюсь от вас. Вы мне не сын. Клянусь!

Мистер Кэрилл, напротив, полагал, что Ротерби очень похож на своего отца, и с горечью добавил к своим наблюдениям о человеческой природе размышление, что Господь даровал грешникам на удивление короткую память.

Что же касается Ротерби, тот, скривив губы, воспринял гнев отца с презрительной улыбкой.

— Вы лишите меня наследства? — насмешливо спросил он. — Но какого, скажите на милость? Если верить представленному докладу, вам, чтобы выбраться из теперешних финансовых затруднений, самому потребуется что-нибудь унаследовать. — Он пожал плечами и с оскорбительной напускной небрежностью вытащил табакерку. — Вы не можете добиться отмены майората [11] Майорат — порядок наследования, при котором все имущество принадлежит старшему в роду. , — напомнил он своему склонному к апоплексии родителю и, направившись к окну, изысканно поднес щепотку табака к носу.

— Добиться отмены майората? Майората? — вскричал граф и засмеялся зло. — Да вы хоть когда-нибудь взяли себе за труд удостовериться, каковы размеры собственности? Дурак, да там не хватит и… и на эту щепотку табака!

Лорд Ротерби резко остановился и посмотрел на отца через плечо. Насмешливости на его лице как не бывало, оно побледнело.

— Милорд… — заговорил он.

Граф махнул рукой, повелевая ему замолчать, и с достоинством повернулся к Гортензии.

— Идемте, дитя мое, — сказал Остермор и вдруг, что-то вспомнив, воскликнул: — Черт! Я же совершенно позабыл об этом священнике! Я добьюсь, чтобы его отправили в тюрьму! Я добьюсь, чтобы его повесили, если только мне поможет закон. Идемте-ка со мной! Я вам говорю!

Не обращая внимания на это приглашение, мистер Дженкинс, как испуганная крыса, прошмыгнул через комнату, взобрался на подоконник открытого окна и был таков Упал он прямо на мистера Грина, который, скорчившись сидел внизу. И оба покатились по клумбе. Наконец мистер Грину удалось схватить Дженкинса, и тот запищал, как попавший в капкан кролик. Мистер Грин аккуратно сунул кулак в рот лжесвященнику.

— Ш-ш-ш! Распустили нюни! — сказал он ему в ухо. — Мое дело не имеет к вам никакого отношения! Лежите тихо!

Находившиеся в комнате проследили взглядом за столь неожиданно бежавшим мистером Дженкинсом. Лорд Остермор двинулся было к окну, но Гортензия удержала его.

— Пусть этот негодяй бежит, — сказала она. — Он ведь ни в чем не виноват. Он всего лишь орудие в руках милорда. — Ее глаза испепеляли Ротерби таким взглядом, от которого умер бы любой, но только не человек, потерявший всякую совесть. Потом, повернувшись к скромному наблюдательному господину, который оказал ей столь неоценимую услугу, девушка сказала: — Мистер Кэрилл, я хочу поблагодарить вас…

Мистер Кэрилл поклонился ей.

— Прошу вас забыть об этом, — сказал он. — Это я перед вами в долгу.

— Ваша фамилия Кэрилл, сэр? — спросил граф. Он имел привычку уделять внимание несущественному, хотя в данном случае дело обстояло иначе.

— Совершенно верно, милорд. Для меня большая честь, что она совпадает с вашей.

— Вы, наверное, принадлежите к какой-то младшей ветви рода, — предположил лорд Остермор.

— Весьма вероятно… к какой-нибудь чуждой ветви, — ответил невозмутимый Кэрилл — шутка, которую мог оценить лишь он сам, и то не без горечи.

— А как вы оказались замешанным в этом деле? — продолжал расспросы граф.

Ротерби громко и с издевкой засмеялся — несомненно, над собой, поскольку до него дошло, что Кэрилла себе на беду позвал он сам.

— Им понадобился еще один свидетель, — объяснил мистер Кэрилл, — а его светлость граф Ротерби, прослышав о том, что в гостинице поселился только что прибывший из Франции господин, вероятно, решил, что путешественник, который сегодня здесь, а завтра уедет навсегда, идеально подходит для задуманного им дела. Это обстоятельство пробудило во мне подозрения, и…

Но лорд Остермор, как обычно, прицепился к, казалось бы, мелочи, хотя и на этот раз все было не совсем так.

— Вы только что прибыли из Франции? — сказал он. — Да, и у вас одинаковая со мной фамилия…

Мистер Кэрилл искоса взглянул на Ротерби, который с интересом смотрел на отца, и в глубине души проклинал недогадливость лорда Остермора. И если это член заговорщицкой организации, о Небо, помоги ей!

— А вы, случайно, не собирались искать меня в городе, мистер Кэрилл?

Мистер Кэрилл подавил желание засмеяться. Вот как надо обращаться с государственными тайнами.

— Я, милорд? — поинтересовался он, напустив на себя удивленный вид.

Граф Остермор посмотрел на него, потом, взглянув на Ротерби, вспомнил вдруг о позабытой осторожности и так откровенно вздрогнул, что глаза у Ротерби подозрительно сузились, а губы сжались.

— Нет, разумеется, нет; ну конечно же, нет, — неловко пророкотал он.

Тут Ротерби громко рассмеялся.