Александр Дюма - Кровопролития на Юге

Консулам, которых призвали к ответу в третий раз, очень хотелось отрицать происшедшие беспорядки, но это было не в их силах; поэтому они сдались на милость г-на де Виллара, который к этому времени снова вернулся на пост губернатора Лангедока, а г-н де Виллар, более на них не полагаясь, ввел гарнизон в цитадель Нима, причем город платил солдатам и кормил их, в то время как губернатор совместно с четырьмя квартальными смотрителями учредил военную полицию, независимую от муниципальной. Може был изгнан из Нима, а капитан Буйарг отрешен от должности.

Но тут умер Франциск II. Смерть его произвела обычное действие: гонения поутихли, и Може вернулся в Ним; это была победа, а поскольку каждая победа несет с собой продвижение вперед, воинствующий проповедник учредил церковный совет, и нимские депутаты потребовали от генеральных штатов в Орлеане, чтобы им были отданы храмы. Эта просьба осталась безрезультатной, но протестанты знали, как действовать в подобных случаях: 21 декабря 1561 года церкви св. Евгении, св. Августина и ордена францисканцев были взяты приступом и одним махом очищены от икон; капитан Буйарг на сей раз не ограничился простым наблюдением, а сам возглавил операцию.

Оставался еще кафедральный собор, где, как в последней крепости, окопались остатки католического духовенства; однако стало очевидно, что при первом же удобном случае он будет превращен в протестантский храм, и такой случай не замедлил представиться.

Однажды в воскресенье, во время мессы, которую служил епископ Бернар д'Эльбен, не успел постоянный проповедник начать проповедь, как дети реформатов, игравшие на паперти, принялись ошикивать «святошу». Прихожане, которых вопли детей отвлекали от благочестивых размышлений, вышли из церкви и задали малолетним гугенотам взбучку; родители детей сочли, что тем самым им нанесено оскорбление; округа возроптала, люди стали сбиваться в отряды, зазвучали крики: «В собор! В собор!» Случайно неподалеку проходил капитан Буйарг; он был человек последовательный; он организовал мятеж и, возглавив восставших, стремительно взял собор приступом, несмотря на баррикады, возведенные папистами; осада продлилась всего несколько минут, священники и прихожане спаслись бегством через одну дверь, когда реформаты уже входили в другую. Вмиг церковь была приспособлена для нового культа: большое распятие, висевшее над алтарем, обвязали веревкой и протащили по улицам, стегая его на всех перекрестках. Наконец с наступлением вечера перед собором развели большой костер и побросали в него церковные и монастырские бумаги, образа, мощи святых, алтарные украшения, священнические ризы; словом, все, вплоть до святых даров [2] Менар. «История Нима». , было сожжено, а консулы и не думали вмешиваться: над Нимом веял ветер ереси.

Ним мгновенно охватила смута; тут же установились новые порядки: Може принял должность пастыря христианской церкви. Капитан Буйарг отдал в переплавку дарохранительницы из католических церквей, а получившимися слитками расплатился с нимскими волонтерами и немецкими рейтарами; камни разрушенных монастырей пошли на строительство укреплений, и город подготовился к обороне прежде, чем кто-либо собрался на него напасть. Теперь, когда Гийом Кальвьер возглавил гражданский и уголовный суд, Може стал президентом консистории, а капитан Буйарг командовал военными силами, решили учредить новую власть, которая, обладая могуществом консулов, была бы еще более, чем они, безраздельно преданна Кальвину; так родился совет Господ, ни дать ни взять Комитет общественного спасения; и вот новый совет, учрежденный революционным путем, начал действовать соответствующим образом: у консулов отобрали власть, а влияние консистории ограничили лишь делами религии. Тем временем появился Амбуазский эдикт, а затем пришло известие, что король Карл IX в сопровождении Екатерины Медичи намерен вскоре посетить свои верные южные провинции.

При всей предприимчивости капитана Буйарга на сей раз ему противостояли слишком значительные силы, сопротивляться которым было бессмысленно; поэтому, несмотря на ропот энтузиастов, город Ним решил не только отворить ворота своему государю, но и оказать ему такой прием, который изгладил бы дурное впечатление, сложившееся, быть может, у Карла IX вследствие недавних событий.

Королевский кортеж был встречен на Гардском мосту; юные девушки, одетые нимфами, вышли из грота и прямо на дороге сервировали легкий завтрак; их величества воздали угощению должное. После трапезы августейшие путешественники тронулись дальше, однако воображение нимских властей не ограничилось такими пустяками: у въезда в город король увидел, что Коронная застава преобразилась в поросшую виноградом и оливами гору, на которой пастух пас стадо. Но все это, словно по волшебству, уступило королевскому могуществу: едва Карл приблизился, гора разверзлась, самые красивые и знатные девушки Нима вышли ему навстречу, вручили ключи от города в букетах цветов и пропели стихи, которым аккомпанировал на своей волынке пастух. Следуя через гору, Карл IX увидел в глубине пещеры прикованного к пальме чудовищного крокодила, изрыгавшего пламя: то было древнее оружие, дарованное городу Цезарем Октавианом Августом после битвы при Акции; Франциск I вернул это оружие Ниму в обмен на серебряное изображение амфитеатра, которое преподнес ему город. Наконец, Карл IX увидел площадь Саламандры всю в праздничных огнях; в итоге, не задаваясь вопросом, не остались ли эти огни от того костра, на котором был сожжен Морис Сесена, король уснул, весьма довольный приемом, каковой оказал ему его добрый город Ним, и ничуть не сомневаясь, что горожан попросту оклеветали.

И все же, во избежание дальнейших слухов, как бы беспочвенны они ни были, король назначил губернатором Лангедока Данвиля и самолично поселил его в главном городе губернаторства; затем он сместил консулов, всех до единого, а на их место назначил только католиков; то были Ги-Рошет, доктор права и адвокат, Жан Бодан, буржуа, Франсуа Обер, каменщик, и Кристоль Лижье, землепашец; засим он отбыл в Париж, где спустя некоторое время подписал договор с кальвинистами, который народ, неизменный пророк, нарек хромым и шатким миром [3] Впрочем, эти два столь удачно подходящих к случаю слова оказались пророческими случайно: на самом деле их происхождение объясняется тем, что от имени короля договор заключили Бирон, который был хром, и Мем, сеньер Маласси. Здесь игра слов: по-французски malassis значит шаткий. и который привел впоследствии к Варфоломеевской ночи.

Хотя меры, принятые королевской властью для грядущего умиротворения доброго города Нима, были весьма милостивы, тем не менее это была реакция, а потому католики, заручившись поддержкой властей, толпами стали возвращаться в город, горожане обрели свои дома, кюре вернулись в свои церкви, а священники и миряне, изголодавшись на горьком хлебе изгнания, умерили свои требования. Хотя ни один случай кровопролития не запятнал их возвращения, кальвинисты все же проклинали католиков на все лады, а те в ответ осыпали кальвинистов на улицах проклятиями. Быть может, несколько ударов кинжалом или аркебузных выстрелов натворили бы меньше вреда: шрамы рубцуются, оскорбления не стираются.