Александр Дюма - Графиня де Сен-Жеран

Был конец 1639 года. Ближе к вечеру с севера, со стороны Парижа, к маленькому селению, расположенному на самом краю Оверни, подходил конный отряд. На шум собрались местные жители и угнали прево и его людей. Стояла жара, лошади были взмылены, всадники покрыты пылью — как видно, они возвращались из важной экспедиции. Один из них отделился от отряда и спросил старуху, которая пряла у порога своей хижины, нет ли здесь постоялого двора. Старуха и ребятишки указали ему на дом в конце единственной улицы селения, где над дверью висела деревянная пробка. Отряд шагом тронулся с места. Тут-то зеваки и разглядели среди всадников молодого человека приятной наружности, богато одетого, который, казалось, походил на арестованного. Это открытие удвоило любопытство, и крестьяне следовали за кавалькадой до самой двери харчевни. Подошел хозяин, держа в руке шапку, и прево властно спросил, достаточно ли велика его хибара, чтобы принять отряд. Хозяин ответил, что он не пожалеет слугам короля лучшего местного вина, а корм и подстилку для лошадей отряда легко будет собрать по соседям. Прево недоверчиво выслушал эти соблазнительные обещания, отдал необходимые приказания и соскользнул с коня, прорычав ругательство, вызванное жарой и усталостью. Солдаты сомкнулись вокруг молодого человека; один из них поддержал ему стремя, прево почтительно пропустил его первым в трактир. Никто из поселян не сомневался больше, что перед ними очень важный арестант, и они стали тут же строить догадки. Мужчины предпочли, чтобы это было тяжкое преступление, за которое только и можно было арестовать молодого сеньора такого знатного происхождения; женщины же, напротив, говорили, что молодой человек со столь приятной наружностью не может быть ни в чем виновен.

В харчевне все пришло в волнение: работники бегали в подвал и на чердак, хозяин бранился и посылал служанок к соседям, хозяйка распекала дочь, которая не отрывала глаз от окна, пялясь на молодого красавца.

В главной зале стояли два стола. Прево подошел к первому, предоставив другой солдатам, которые поочередно выходили присмотреть за лошадьми на задний двор, затем указал арестованному на скамью и уселся напротив, стукнув по столу своей тростью.

— Уф! — воскликнул он, устало вздохнув. — Прошу прощения, господин маркиз, за то, что предлагаю вам такое плохое вино.

Молодой человек весело улыбнулся.

— Черт с ним, с вином, господин прево, — сказал он, — но не скрою от вас: меня огорчает остановка в пути. Как бы приятно ни было для меня ваше общество, я хотел бы уже приехать на место, чтобы внести во все ясность и немедленно покончить с этим дурацким делом.

Дочь хозяина постоялого двора, стоявшая у стола, держа в руках оловянный горшок, который только что принесла, подняла при этих словах глаза на арестанта; ее ободряющий взор, казалось, говорил: «Я знаю, он невиновен».

— А вино, — добавил маркиз, поднеся стакан к губам, — не так уж плохо, как вы уверяете, господин прево.

Затем, повернувшись к девушке, которая украдкой разглядывала его перчатки и пышный кружевной воротник, он произнес:

— Ваше здоровье, прелестное дитя!

— В таком случае, — сказал прево, пораженный его спокойствием и равнодушием, — прошу вас хотя бы извинить меня за это пристанище.

— Что? — воскликнул маркиз. — Мы здесь ночуем?

— Сударь, — промолвил прево, — мы отмахали шестнадцать больших лье, наши лошади изнурены, а что касается меня, я чувствую себя не лучше, чем моя лошадь.

Маркиз, страшно раздосадованный, стукнул по столу. Прево тяжело дышал, вытянув ноги в ботфортах и утирая лоб платком. Это был толстый человек с одутловатым лицом, усталость смаривала его особенно сильно.

— Господин маркиз, — продолжал он, — хотя ваше общество, должен отдать вам справедливость, я очень и очень ценю, не сомневайтесь, что и я хотел бы покончить с этим делом самым наилучшим образом. И если в вашей власти, как вы говорите, вырваться из рук правосудия, я желаю, чтобы это произошло поскорее. Но я умоляю вас обратить внимание, в каком состоянии мы находимся. Что до меня, мне больше не продержаться в седле и часа. Да разве вас самого не утомил переход по такой жаре?

— Да, пожалуй, — проговорил маркиз, делая вид, что изнемогает от усталости.

— Ну вот и хорошо! Отдохнем, поужинаем здесь, если получится, а завтра поутру пустимся в дорогу.

— Пусть будет так! — согласился маркиз. — Но время нужно провести пристойно. У меня еще осталось два пистоля, и я хочу угостить ваших храбрецов — ведь это из-за меня они терпят столько трудностей.

Он бросил две серебряные монеты на стол, за которым сидели солдаты, и оттуда донеслось громкое: «Да здравствует господин маркиз!» Прево поднялся, чтобы выставить часовых, а потом проследовал на кухню, где заказал на ужин все лучшее, что могло найтись в доме. Солдаты вытащили кости и начали игру. Маркиз вполголоса напевал песенку, подкручивая усы и украдкой посматривая по сторонам. Вот он достал из глубокого кармана штанов кошелек и, увидев, что мимо него идет хозяйская дочь, обнял ее одной рукой, вложил ей в ладонь монету в десять луидоров и сказал на ухо:

— Принеси в мою комнату ключ от главной двери, дай по кружке вина караульным, и ты спасешь мне жизнь.

Девушка направилась к двери, откуда выразительно глянула на арестанта и утвердительно кивнула. Прево возвратился, и два часа спустя ужин был подан. Прево ел и пил с видом человека, больше привыкшего сидеть за обеденным столом, чем в седле. Маркиз не жалел для него вина, и прево, сраженный усталостью, хмельным и терпким местным вином, время от времени повторял, полузакрыв глаза:

— Черт побери! Не могу поверить, что вы такой уж злодей, господин маркиз, по мне так вы добрый малый.

Маркиз любезничал с хозяйской дочкой и решил уж было, что прево мертвецки пьян, как вдруг, к его большому разочарованию, этот чертов прево подозвал сержанта, что-то тихо ему приказал и во всеуслышание заявил, что сочтет за честь проводить господина маркиза в его комнату и не ляжет спать сам, пока этого не сделает. И вот, сопровождаемые тремя факельщиками, они поднялись в комнату, отведенную маркизу, и прево, рассыпавшись в любезностях, удалился.

Маркиз, не раздеваясь, бросился на кровать. На башенных часах пробило девять. Из-за окна доносился шум шагов. Это солдаты ходили в конюшню и во двор.

Через час все стихло. Арестованный поднялся и начал ощупью разыскивать ключ. Он поискал на каминной полке, на столе и даже на постели. Ключа не было. Однако молодому человеку и в голову не приходило, что девушка подшутила над ним — он заметил в ней слишком явный интерес к его персоне. Окно комнаты выходило на улицу, а дверь — на ветхую, скрипучую деревянную галерею, нависшую над двором; лестница соединяла эту галерею с большой залой постоялого двора, где всегда было много гостей. Маркизу ничего другого не оставалось, как спрыгнуть либо во двор, либо на улицу. Некоторое время он раздумывал. Наконец решился прыгать на улицу, рискуя сломать себе шею, как вдруг кто-то тихо дважды стукнул в дверь. Он вздрогнул и подумал: «Я спасен». Тень проскользнула в комнату, девушка дрожала и не могла вымолвить ни слова. Маркиз ласково обнял ее и успокоил.