Всеволод Соловьев - Волтерьянец

— Это все то же, все ясно, нечего повторять! — несколько раз проговорил он, продолжая мерить комнату большими шагами.

Вдруг он остановился, топнул ногою и крикнул:

— Наконец, это скучно! Что бы ни случилось, я не имею права нарушать основных законов моей страны и ничего не подпишу… Прощайте!

Он кивнул головою, вышел из комнаты и заперся в своей спальне. Регент упал в кресло со всеми признаками отчаяния. Безбородко стоял насупившись, опустив голову, тяжело переводя дыхание. Зубов, раздраженно махнув рукою, выбежал из кабинета. Он спешил во дворец. В виски его стучало, в голове путались мысли, он весь дрожал. Он понимал, что теперь все кончено — несчастие совершилось.

Между тем дворцовые залы, ярко освещенные бесчисленными лампами и кенкетами, пестревшие разряженной толпой, представляли все то же праздничное и торжественное зрелище. Но стоило только попристальнее вглядеться и вслушаться — и впечатление изменялось. Каждый из этой многолюдной толпы отлично сознавал, что совершается нечто неожиданное и крайне важное, что вот-вот разразится удар. Сначала каждый оставлял при себе свои замечания и предчувствия; но, наконец, уже перестали стесняться. По залам шел глухой говор — все перешептывались. Неизвестно, откуда пронеслась весть; все уже хорошо знали, в чем дело, знали, что Зубов поехал к королю, что туда отправились и Безбородко, и Салтыков, и другие.

«Король не хочет подписать контракта: обручения не будет… Свадьба не состоится… Его все уговаривают; но он ничего не хочет и слышать… он идет на разрыв!.. Что это такое будет? Чем все разрешится?..»

«Да нет, не допустят! — рассуждали другие. — Как же это возможно? Он никогда не осмелится так оскорбить императрицу!.. Нет, уговорят, конечно… Поломается, а все же подпишет!..»

А между тем время шло. Все взоры искали государыню и членов ее семейства. Екатерина появлялась несколько раз, проходила по залам. Она крепилась сколько хватало силы, она все так же величественно несла свою красивую, старческую голову: на ее губах по-прежнему блуждала благосклонная улыбка; она делала вид, что спокойна, бросала несколько слов то тому, то другому…

Но не трудно было заметить, как дрожат ее руки, не трудно было заметить, даже сквозь белила и румяна, покрывавшие ее щеки, как лицо ее то смертельно бледнеет, то делается вдруг багрового цвета.

Великой княгини и невесты не видно. Они удалились из зала и ожидают в маленькой гостиной, куда не смеют проникнуть посторонние. Великие князья показываются то там, то здесь, тоже стараются делать вид, что все. благополучно, любезно разговаривают; но их молодые лица выдают смущение. Вот и цесаревич. Перед ним расступаются; он идет, очевидно, никого не видя, мрачный, как туча, с нахмуренными бровями. Его ноздри нервно раздуваются; глаза потемнели и только изредка вспыхивают зловещим блеском. На щеках выступили красные пятна. Он идет, судорожно сжимая одной рукой эфес своей шпаги, в то время другая бессознательно, нервно перебирает пуговицы камзола. Но вот он очнулся, огляделся кругом и прямо перед собою заметил Сергея Горбатова, заметил тревожный взгляд его.

Цесаревич подошел к нему, положил ему на плечо руку и порывисто проговорил:

— Здравствуй!

Они были несколько поодаль от толпы, у глубокой амбразуры окна, почти прикрытые от посторонних взоров широкими складками бархатной драпировки. Цесаревич еще раз взглянул на Сергея, грустно и презрительно усмехнулся. Он забыл свою руку на плече этого преданного, всегда так симпатичного ему человека. Он почувствовал сильную потребность облегчить душу, высказаться. Он заговорил:

— И ты здесь! Сейчас ты будешь свидетелем позора, которому мы подвергнемся… вот что мы себе приготовили! Мы получаем жесточайший урок от своенравного, бессердечного ребенка…

— Ваше высочество, — прошептал Сергей, — неужели вы думаете, что здесь что-нибудь, кроме недоразумения, которое должно разъясниться?

— Недоразумение!.. Никакого недоразумения тут нет! Его хотели поймать, застать врасплох, заставить экспромтом принять все условия… Вздумали хитрить, затеяли скверную игру — и кто же? Зубов! Этот безнравственный дурак, считающий себя гением!

Он огляделся — никто не мог его слышать.

Он продолжал:

— Она не привыкла к этому, никогда никто не осмелился бы так поступить с ней… Ты видел ее… она на себя не похожа… как она перенесет это? Но кто же виноват!.. Я предчувствовал заранее… Он сразу не понравился мне, этот мальчик… и сразу перед ним стали унижаться… На меня сердились за то, что я держался в стороне, за то, что я не восхищался, как все восхищались… Я говорю — у меня было предчувствие, я не хотел брать на себя ответственности… Теперь видно, кто прав — я или они…

Едва он успел договорить это, как мимо них, почти шатаясь, прошел Зубов. Вся его фигура выражала какое-то неестественное утомление, не то отчаяние, его бледное, искаженное лицо было слишком красноречиво.

— Вот, — проговорил цесаревич, смертельно бледнея, — вот он — вестник нашего позора!

Он сделал несколько шагов вперед, за ним последовал и Сергей.

Навстречу Зубову шла императрица.

— Что? — расслышал он ее слабый голос.

— Ничего нельзя сделать, — заикаясь, почти шепотом проговорил Зубов. — Все уговаривали… он не хочет подписать… заперся и никого не впускает… Надежды нет никакой…

Екатерина не произнесла ни слова. Несколько мгновений она стояла неподвижно, с остановившимися глазами, недоумение выражалось на лице ее.

Но вдруг она вся вздрогнула.

— Позор… оскорбление! — прошептали ее побелевшие губы.

Еще мгновение — все лицо ее сделалось багровым, глаза закатились, она покачнулась… Цесаревич и Сергей кинулись к ней, подхватили ее под руки и кое-как довели до первого попавшегося кресла.

Ужас изображался на всех лицах. Все невольно стали пятиться, не зная, что делать.

Зубов совсем растерялся. Цесаревич выхватил у него из рук пузырек со спиртом.

— Матушка! — прошептал он, поднося к ее лицу пузырек.

Она открыла глаза, вдохнула спирт и потом через несколько мгновений провела рукой по лицу, тяжело вздохнула и приподнялась с кресла. Она сделала над собой страшное усилие, прошла несколько шагов вперед и дрожащим голосом проговорила, обращаясь к толпе перепуганных и смущенных гостей:

— Король заболел внезапно и, несмотря на все свое желание, прибыть не может.

Как ни тихо произнесла она слова эти, но в зале стояло такое гробовое молчание, что каждый их расслышал. Она обернулась, оперлась на руку цесаревича и, едва передвигая ноги, вышла с ним из залы. Зубов поспешил за нею. Она кое-как дошла до гостиной, где находилась великая княгиня, безуспешно старавшаяся в течение целого часа успокоить свою дочь. Едва императрица показалась у порога, как великая княжна кинулась к ней навстречу и вдруг, взглянув на лицо бабушки, она отшатнулась и всплеснула руками.