Всеволод Соловьев - Последние Горбатовы

Однако он справился с собою, даже вызвал на своем лице улыбку и пробасил:

— Очень приятно познакомиться, прошу вас, садитесь, Николай Владимирович.

Тот сел и заговорил спокойным, ровным голосом.

— Князь, я приехал просить вас объяснить мне, что такое случилось с моим племянником? Он пропал из дома на двое суток, перепугал нас всех ужасно… теперь вернулся и говорит, что женился на вашей дочери. Правда ли это?

— Истинная правда! — без запинки и, по-видимому, совсем хладнокровно отвечал князь.

— В таком случае я спрошу вас: разве этого нельзя было сделать несколько иначе?

Князь не ожидал такого вопроса и такого невозмутимого спокойного тона.

— Со слов Николая Сергеевича, насколько я понимаю его положение в семье, иначе было нельзя: вы бы не допустили этого. Но он совершеннолетний, правоспособный и мог поступать, как ему вздумается… Насильно никто его не мог заставить венчаться, все произошло самым законным порядком… Если его выбор вам не нравится — очень жаль… но я не судья в этом…

Николай Владимирович улыбнулся…

— Зачем мы будем так говорить? — произнес он. — Я приехал вовсе не для того, чтобы с вами пререкаться… Я приехал с ваших слов проверить рассказ племянника, а затем решить с вами сообща все, что требует решения. С вашей дочерью я еще не знаком; но я о ней слышал и ничего не могу иметь против выбора моего племянника… Да и, наконец, вы сами сказали, что он совершеннолетний и правоспособный… Его отец, и мой брат, за границей, так, так что я… я — сторона… а главное — они обвенчаны.

Князь окончательно стал успокаиваться.

«Вот он каким тоном говорит!.. Очень благоразумный… а ведь его помешанным считают… Любопытно, знает ли он про деньги? Ведь, наверно, знает, тот, я думаю, это прежде всего сказал…»

Николай Владимирович продолжал:

— И теперь, прежде всего, я попрошу вас представить меня вашей дочери, а моей новой родственнице.

— С большим удовольствием!

Князь поспешно прошел к Елене и стал убеждать ее, что она должна непременно выйти к гостю и быть любезной.

— Там, видимо, не хотят никакого скандала, — говорил он, — как я думал, так все и вышло, все обойдется, только будь же ты хоть немного благоразумна, выйди, слышишь, непременно выйди!

Но Елена объявила:

— Ни за что не выйду, хоть убейте меня здесь на месте — не выйду.

Князь побагровел, но сдержался.

— Елена, идем!

Он взял ее за руку. Но она вне себя стала вырывать руку.

— Пустите! — расслышал он ее шепот. — Пустите — или я кричать буду!

Он бешено взглянул на нее, махнул рукою и вернулся в гостиную.

— Извините, Николай Владимирович, — сказал он, — моя дочь чувствует себя очень нехорошо и никак не может выйти, боюсь, как бы она не разболелась… сейчас пошлю за доктором.

— В таком случае, я не стану мешать вам…

С этими словами Николай Владимирович встал, поклонился и вышел. Князь проводил его в переднюю до самой двери. А потом остановился и думал:

«Однако все же… Как у нас будет? Вон он приезжал… а зачем, собственно, приезжал? Только взглянуть на Елену?.. И что же мой зятек — вернется он? Надо ждать, как-нибудь все это ведь развяжется… и, главное, мне нечего бояться, совсем нечего. Только вот эта дура — что с нею? Всегда была такая послушная».

Он решил, что лучше ее теперь оставить в покое, а затем, ну завтра, что ли, поговорить с нею тихонько, благоразумно, вот как тогда, когда он убедил ее согласиться на венчание…

Князь крепко спал на диване своего кабинета, спал, как спит человек после деятельно проведенного и тревожного дня, когда, однако, тревога уже затихла и уступила душевному спокойствию.

Перед сном князь окончательно решил, что ему нечего бояться каких-нибудь неприятностей и осложнений со стороны Горбатовых. Разве что Кокушка ускользнул, — то есть не он, а его деньги, — ведь они, в сущности, даже должны быть рады избавиться от такой обузы и сдать ее ему на руки. Дочь он уговорит, конечно. Она напишет Кокушке ласковую записку, позовет его — и он явится. Затем самое лучшее — им всем ехать за границу.

Нетти останется в пансионе, сыновей, которые довольно плохо учатся в военной гимназии, он поручит одному из тамошних воспитателей, у него они и будут проводить все свободное время, а он станет следить за их учением, репетировать их уроки. Теперь такой расход возможен, и ведь следует же позаботиться о детях.

Все это легко устроить в два, три дня — и скорее за границу с Еленой и Кокушкой. Пора отдохнуть… Князь уже начинал чувствовать первые приступы старости. Эта старость приходила в виде перемены вкусов. Теперь его уже не привлекало то, что привлекало прежде: он уже не засматривался на хорошеньких женщин — насмотрелся в жизни довольно. К вину, после лесного клопа, его не тянуло. Оставил карты — да и то, ведь он вот уже месяца три как не брал их в руки…

Ну там, за границей, конечно, где-нибудь можно будет испробовать счастье. А главное, его манила эта поездка в приятные и прекрасные места, где он может, наконец, благодаря средствам Кокушки, играть блестящую роль. Он — князь, настоящий князь, не выдуманный для заграничной поездки… Он будет жить grand seigneur'ом [66] Барин (фр.). … Появится где-нибудь на водах, на морском купанье… в сопровождении красивой дочери — и будет центром самого изысканного, блестящего общества. Правда, его французский «прононс» значительно поиспортился вследствие долголетней отвычки… Но ничего, сойдет — несколько недель практики — и только…

А главное, он полечится на водах. Ну вот хотя бы в Карлсбаде, ему это очень, очень не мешает. Потом Nachkuhr [67] Восстановление сил (нем.). где-нибудь в Тироле, в живительном воздухе… Осень на берегу океана, в Биаррице… Десять лет спадет с плеч, он помолодеет, отдохнет, соберется с новыми силами… Пора, устал!..

А если Кокушка чересчур уж надоедать будет, ведь его можно поместить в какое-нибудь самое лучшее заведение, где ему будет хорошо, где о нем станут заботиться за хорошие деньги. Конечно, жаль его… Но что же делать!.. Это семейное несчастье, со всяким может случиться. И, наконец, все будет зависеть от самого Кокушки. Может быть, и без заведения можно будет обойтись…

Решено, завтра же он поговорит с дочерью, успокоит ее и урезонит… Через какие-нибудь недели две они уже помчатся на Запад…

Все эти приятные мечты, как звуки тихой музыки, как сладкая песенка, убаюкали князя. И он спал крепко и сладко, без сновидений…

Спала и Елена… Но вот она проснулась, поспешно зажгла свечку и села на кровать. «Да, пора, пора! — шептала она. — Теперь ночь… бумаги отца в кабинете… в бюро… Он спит, не услышит… ключ».

Она схватилась за свою шейную цепочку. Ключ на ней. Она расстегнула замочек, сняла ключ, крепко зажала его в руку. Потом осторожно вышла из спальни.