Генрик Сенкевич - Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 6-7

— Это все ради нее и благодаря ей, — сказал Поланецкий, кивая на жену.

— Ради нее и благодаря ей! — повторил Ямиш. — А вы думаете, я не отдаю женщинам должное, не знаю им цену? Им сердце и совесть подсказывают, в чем наша настоящая обязанность, и, любя нас, они внушают это нам. А наша истинная обязанность, равно как и богатство, — земля. — Пан Ямиш, имевший ту общую многим судьям слабость, что любил слушать самого себя, прикрыл глаза и продолжал: — Да! Вот вы вернулись благодаря ей! Это ее заслуга! И дай бог побольше нам таких женщин. Но что ни говорите, земля и вас притягивает, вы тоже вышли из нее недр. У всех у нас плуг должен быть в гербе! И еще я вам что хочу сказать: вернулся не только Станислав Поланецкий, не только Марыня Поланецкая, вернулась семья, в которой отозвался инстинкт многих поколений землевладельцев, всех, кто жили на этой земле и чей прах покоится в ней. — Он встал и поднял бокал. — За здоровье пани Поланецкой! За здоровье семьи Поланецких!..

— За здоровье семьи Поланецких! — подхватил Гонтовский, на которого красноречие всегда оказывало благотворное действие, готовый в эту минуту простить Поланецким даже все муки, какие из-за них перетерпел.

Все с бокалами устремились к Марыне, а она благодарила, растроганная.

— Ах, Стась, как я счастлива, — шепнула она мужу, который к ней подошел.

— Я всегда говорил: нельзя землю из рук выпускать! — заявил Плавицкий, когда все снова уселись.

— Верно! — подтвердил Гонтовский, подумав про себя: «Кабы только не баламуты эти окаянные!»

А Розалька качала тем временем маленького Стася в детской, напевая свое грустное деревенское:

После обеда гости стали было собираться, но Плавицкий предложил партию в карты, и разъехались только уже на закате. Поланецкие, натешившись сыном, вышли на террасу и спустились оттуда в сад; вечер был тихий и теплый. Все напоминало им далекое воскресенье, проведенное здесь вместе, и воспоминания эти — а было их множество — казались дивным, сладостным сном. Как и тогда, опускался к горизонту огромный шар и деревья недвижно стояли в вечерней тишине с озаренными закатными лучами верхушками; как тогда, раздавался из гнезда за домом клекот аиста и торжественная, умиротворяющая тишина была разлита вокруг. Они заглянули во все уголки, обежали все аллеи, наконец подошли к ограде и долго смотрели на уходящие вдаль поля, на темную полоску леса на горизонте, тихо переговариваясь друг с другом, и от голосов их веяло таким покоем, каким напоен был этот вечер. Отныне их жизнь — это мир, который их окружает. И оба почувствовали, что земля зовет их и привлекает, что завязывается какая-то связь, обязывающая жить здесь, и нище больше: трудиться, служа богу, на ниве с народом вместе.

Когда солнце зашло, они вернулись на веранду и, как в тот далекий вечер, остались посидеть до наступления полной темноты. Только тогда Марыня сидела поодаль, а сейчас притулилась к мужу.

— Нам будет тут хорошо, правда, Стах? — сказала она.

— Дорогая! Любимая моя! — повторял он, обнимая ее и крепко прижимая к сердцу.

Над окутанными туманом ольхами показалась румяная луна, и лягушки, угадав, наверно, что вернулась та девушка, которая так часто гуляла по берегу пруда, хором завели, нарушая вечернюю тишину:

— Рады! Рады! Рады!..

И потекла новая жизнь, не чуждая забот, но несущая больше меда, чем полыни.

Автор вкусил от этого меда — уже в своем воображении.

Замысел романа «Семья Поланецких» относится к декабрю 1892 г., когда Сенкевич задумал поехать в Одессу по приглашению родителей своей невесты Марии Володкович. Договор на новый роман писатель заключил с журналом «Библиотека варшавска». «Это имеет ту добрую сторону,— комментирует этот факт Сенкевич в одном из писем Ядвиге Янчевской,— что я вынужден буду роман написать, но и плохую сторону тоже. Боже мой, когда же я буду свободен от каторги?»

Роман создавался в трудное для писателя время: быстрый разрыв с женой, за которым последовало дело о разводе. «Так устал, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой,— пишет он после окончания романа Я. Янчевской. — Это как-никак 16 месяцев труда, и ты знаешь в каких условиях... обстоятельства были на редкость неблагоприятны для писания».

Работу над романом Сенкевич, любивший путешествовать, совмещал с частыми переездами. Роман писался в Кракове, Варшаве, под Генуей, в Кальтенлейтгебене (австрийский курорт), в Закопане, в Венеции, Риме, Неаполе, снова в Кальтенлейтгебене, еще раз в Закопане, наконец, под Парижем, где Сенкевич и закончил его 22 октября 1894 г.

Печатался роман в журнале «Библиотека варшавска» с 24 июля 1893 г. по 12 декабря 1894 г. и одновременно в варшавской «Газете польской», отдельной книгой вышел в Варшаве в 1895 г.

О замысле и идее романа Сенкевич писал журналисту и литературному критику Дионизию Хенкелю 9 апреля 1894 г.: «Я хочу снизить температуру супружеских отношений Поланецких. таким образом, чтобы Марыня дошла до грустного примирения со всем и пребывала в меланхолии, он же пришел к пониманию того, что в его жизни произошла какая-то ошибка, чего-то он не учел и что ему для полного душевного равновесия чего-то не хватает. Это будет наказанием за легкомысленное отношение к любви, наказанием, длящимся до тех пор, пока божье милосердие не снимет у него бельма с глаз и не изменит его души так, чтобы он почувствовал, что любовь должна складываться не только из страсти, по и уважения. Это наступит в Кшемепе с возвращением Поланецкого к земле». Немного позже, 26 мая он пишет: «В следующих главах я покажу, что панна Кастелли будет не соответствовать пану Завидовскому, пани Ооновская — пану Ооновскому, пани Машко — пану Машко. Тогда Поланецкий увидит разницу между ними и Марыней и влюбится в жену по уши... и осядет на земле в Кшемене... Впрочем, у меня есть своп «психологический тезис»: когда у человека «все хорошо» и он перестает внутренне работать над собой, он ломает себе шею при первом случае. Внутренняя работа над собой — ото жизнь».

Одна из сюжетных линий «Семьи Поланецких» — любовь поэта Завидовского к Линете Кастелли — связана в какой-то степени с историей неудачно!! женитьбы Сенкевича. Работая в январе 1895 г. над корректурой отдельного издания, Сенкевич стремился убрать все, что могли бы счесть намеком на историю его отношений с Володковичами — семейством бывшей его жены.

В одном из писем Сенкевич так отзывается о романе: «Главное, что меня теперь утешает, это сознание, что книга есть литературное свершение, общественное свершение».

Вокруг «Семьи Поланецких» развернулась дискуссия. Роман нашел горячих поклонников и яростных противников. Так, публицист и литературный критик Юзеф Токажевич (1841—1919) отмечал: «Велика и повсеместна была радость, когда появились первые главы «Поланецких»,— кик-га оправдала чаяния и надежды...»