Иван Ефремов - Лезвие бритвы (илл.: Н. Гришин)

— Клянусь… я и не представлял себе, что вы такая ученая. Вам, должно быть, скучно с нами, тут все мы такие… малознающие!

— Какая чушь! Я много думала и читала именно об этом, потому и знаю побольше. Тогда еще, когда я надеялась стать великим археологом и была некрасивой голенастой девчонкой с вечно растрепанными метлой волосами.— Андреа стал хохотать, и Сандра зашикала на него.

— Разве вы могли быть некрасивой? Вот уж не поверю!

Флайяно сказал с мостика:

— Вам, лейтенант, через пять минут на вахту, а вы болтаете с прекрасной дамой. Кораблей попадается все больше, надо смотреть в оба! Утром Кейптаун!

Ранняя осень Южной Африки иногда дарит такие же хрустальные дни, как и в Средиземноморье. Апрельское утро заставило отступить к горам легкий туман. Он затянул сиреневой дымкой гигантский кирпич Столовой горы и острие пика Дьявола. Как в Луанде, полумесяцем врезалась в материк обширная бухта с огромным городом на заднем плане.

Капитан уверенно вошел в бухту, отказался от лоцмана и после коротких переговоров получил маленький участок причала в самом конце второй пассажирской пристани. Еще несколько минут маневрирования, задний ход, стоп — и тонкие швартовы «Аквилы» надежно закрепились на полутонных кнехтах, предназначенных для гигантов океана.

Не успели закончиться обычные формальности: врач, таможенный осмотр, проверка паспортов и прививок от лихорадки,— как на яхту явился белокурый человек, штатский костюм которого не скрывал его военной выправки.

— Мне хотелось бы побеседовать с владельцем судна и с капитаном до того, как будет получено разрешение сойти на берег,— заявил он, назвавшись правительственным уполномоченным.

Флайяно и капитан повели непрошеного гостя в каюту. Тот попросил рассказать во всех подробностях историю с находкой потонувших кораблей и черной короны.

— Благодарю вас,— сказал он, выслушав короткий и точный рассказ капитана, дополненный экспансивными восклицаниями киноартиста,— теперь мне все ясно. Видите ли, мы получили рапорт офицера Ван-Каллена, но не могли решить, следует ли засекретить находку или предать дело гласности. Каким-то образом слухи о небывалой находке водолазов с итальянской яхты уже дошли до прессы, и репортеры караулят вас. Поэтому я постарался повидать вас до встречи с ними. Думаю, что за этим последует ряд просьб о лицензии на подводные раскопки, и нам следовало заранее знать, как реагировать на них. Кстати, вы претендуете на лицензию?

— Нет, благодарю покорно,— мрачно ответил Флайяно,— с меня достаточно и одной встречи с вашей полицией.

— Вряд ли вы можете сетовать на нее,— сдержанно улыбнулся чиновник,— вам повезло, что попался тактичный офицер, который нашел возможность установить отсутствие связи с берегом и не перерыл всю яхту от киля до кончиков мачт!

Флайяно резко поднялся, давая знак, что считает беседу оконченной.

Дежурный полицейский у трапа удалился вместе с чиновниками, и не успели итальянцы опомниться, как на яхту вломились четыре репортера, каждый со своим фотографом. Наиболее осведомленным и назойливым оказался представитель «Капского Аргуса», вполне оправдавший название своей газеты. Фотографировали всех без исключения, особенно Леа и Чезаре и, конечно, Сандру с Флайяно.

— Довольно! — воскликнул, наконец, Иво, проделывая яростные прыжки по только что опустевшей палубе.— Ради бога, поставьте Пьетро и Джулио у трапа и пусть больше никого не пускают. А то не дадут даже одеться для города! Чезаре, ты уже хочешь нас покинуть? — с неискренним сожалением осведомился Флайяно.

— Надо выяснить, что, в конце концов, с Леа! Но если это протянется долго, то ведь вы же не сможете ждать нас,— сказал убежденный в приятельском дружелюбии художник.

— Да, к сожалению. Портовые расходы велики, и я не рассчитывал быть здесь более трех-четырех дней.

— Я с вами, Чезаре,— лейтенант выступил из тени рубки,— я давно обещал быть вашим переводчиком.

— О, лейтенант, одну минуту.— Флайяно, нахмурившись, сказал торопливо: — Я слышал, что вы выражали желание покинуть яхту в Кейптауне…

— Синьор Флайяно, это недоразумение!

— Так я не могу вас задерживать. Услуги, оказанные всем нам, мы очень ценим, без вас плавание могло бы не быть таким успешным. Но сейчас до Цейлона и дальше ничего особенного не предвидится, и я уверен, что капитан Каллегари справится сам.

Старый капитан побагровел.

— Я не могу, хозяин, остаться без штурмана и второго офицера на борту. Скоро начнутся осенние штормы…

— Вторым офицером буду я сам. Но, впрочем, если вам трудно, то в Коломбо вы сможете оставить «Аквилу». Там я намерен провести около месяца и вызову вам замену! А здесь вы не вправе покидать яхту!

Флайяно повернулся и скрылся в каютном коридоре. Капитан, немой от возмущения, неподвижно смотрел ему вслед. Лейтенант взял его под руку.

— Не надо волноваться, капитан Каллегари. В конце концов синьор Флайяно хозяин и сам ведет счет своим деньгам. Что тут можно сказать? Я всегда буду вспоминать плавание с вами. И позвольте продолжить наше знакомство на родине.

— Но ведь вы не сейчас уходите? — зазвенел голос Сандры.

— Нет, конечно. День-два пробуду на борту, пока не устроюсь на берегу.

— А потом?

— Подожду перевода, который попрошу сегодня по телеграфу. Закажу билет на самолет Иоганнесбург—Каир. Погощу в Каире, оттуда домой. Вот и не вышла моя мечта о райских островах. Впрочем, вы ее основательно разрушили, и я только благодарен вам! Извините, Чезаре, я невольно задержал вас.

На следующий день все кейптаунские газеты поместили разной величины и степени сенсационности заметки о прибытии итальянской яхты знаменитого киноартиста и потрясающем открытии у берегов Южной Африки. Больше всех постарался «Капский Аргус».

«Черная корона неизвестных царей падает с головы прекрасной девушки-водолаза обратно в океан,— сообщали набранные жирным шрифтом строки.— Ее муж снова ныряет на страшную глубину, но не находит ничего… так он заявляет присутствовавшему при всем этом полицейскому инспектору. Но так ли это на самом деле? Может быть, корона спрятана на дне в надежном месте и только один человек — итальянский художник — владеет загадкой?..»

«В повторном интервью Чезаре Пирелли категорически отрицает это, высказав предположение, что корона была каким-то образом отравленной и вызвала таинственное заболевание его бесстрашной жены. Он обязательно достал бы корону, хотя, как честно признался художник, ему претило бы отдавать находку бесцеремонной полиции нашей страны. Из авторитетных источников стало известно, что правительство собирается само организовать специально экспедицию к затонувшим судам, но не давать лицензий частным лицам…»