Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

После радостного приема народа, приветствовавшего ее как королеву, и проявления религиозного фанатизма, угрожавшего ей как католичке, Мария возвратилась в Голируд, где ей поднесли от имени города большой серебряный вызолоченный ларец. Она приняла подарок со слезами на глазах, и по ее волнению можно было судить, как глубоко она страдала.

— Мое сердце разрывается, — рыдая, обратилась она к Марии Сэйтон, — они издеваются над моей верой и играют с куклой, носящей их корону.

— Мужайтесь! — прошептала фрейлина. — Не унывайте! Час возмездия настанет, когда возле вас будет супруг, который твердой рукой смирит мятежников. Вы терпите во имя церкви, поэтому ищите утешения в молитве!

— Бедная Мария! — сказала королева, горько улыбнувшись, — разве ты нашла утешение?

Мария Сэйтон вспыхнула, но твердым голосом возразила:

— Я имею то утешение, которое мне необходимо. А если моя душа и страдает, то лишь потому, что я вижу, как вы несчастны.

— Чудная, родная Франция! — вздохнула Мария Стюарт. Но вдруг она встрепенулась, и ее глаза метнули искры.

— Я сделаю, как они хотят, но это будет им же во вред. Они не увидят больше моего грустного лица. Я забуду то, что предано забвению. Но муж, которого я себе изберу, должен сокрушить мятежников. Моей церкви объявляют войну, глумятся под моей верой; пусть так, но эта церковь поможет мне одержать победу. Нас хотят видеть веселыми. Так будем же веселы, будем смеяться, вообразим себе, что мы на карнавале, в маскараде, раз надо потешить этих неуклюжих мужиков и строптивых лордов! Разве во Франции мы не научились покорять сердца: неужели наши глаза не прожгут эти ржавые панцири? Заставим же улыбаться эти мрачные лица! Начну с Джона Нокса, этого сурового, непреклонного реформатора. Неужели улыбка королевы не приручит такого медведя? Я буду льстить, буду ласкова! Ко мне, графы и рыцари! Спешите на турнир, и в награду вам — рука королевы! Пусть гремит музыка, пусть все закружатся в веселом танце.

На другой день Мария Стюарт объявила в Тайном совете, что готова издать прокламацию и объявить народу, что относительно существующей в стране религии никаких изменений не будет предпринято и каждый общественный или частный акт, нарушающий это постановление, будет преследоваться смертной казнью.

Лорды приветствовали это одобрением.

День спустя Мария вызвала к себе Джона Нокса. Он считался вожаком недовольных, и она надеялась покорить его личным влиянием. Она говорила с ним об обязанностях подданного и христианина вообще, доказывала ему, что он в своем произведении «Бабье правительство» восстанавливает народ против венценосцев, и убеждала его относиться более человеколюбиво к тем, которые расходятся с ним во взглядах на религию.

— Ваше величество, — возразил Нокс, — если отрицание идолопоклонства и наставление народу чтить Бога по Его слову вы считаете восстановлением народа против его венценосцев, то для меня нет оправдания, в этом я виновен. Если же действительное познание Бога и истинное почитание Его ведет подданных к повиновению добрым правителям, кто станет тогда порицать меня? Ваше величество, я обещаю быть довольным и спокойно жить под вашим скипетром, если вы не будете проливать кровь святых людей и не будете требовать от своих подданных большего повиновения, чем требует того Бог.

— Значит, вы того мнения, что подданным дозволено восставать против своих властей и только слабость заставляет их повиноваться?

— Несомненно! — смело ответил фанатик.

Мария смотрела на своего собеседника с изумлением. Такое учение, позволяющее подданным быть судьями своих властителей, побуждающее народ к восстанию, привело ее в ужас. Но она сделала вид, что одобряет мятежные слова Нокса.

— Так, я поняла вас! Мои подданные должны повиноваться вам, а не мне. Вместо того, чтобы быть их королевой, я должна научиться быть их подчиненной?

— Клянусь Богом! — возразил Нокс. — Я далек от того, чтобы освобождать подданных от их долга повиновения. Я желаю только одного, чтобы властители, как и их подданные, повиновались Богу и покровительствовали церкви.

Мария не выдержала и дала волю своим чувствам, которые скрывала до сих пор. Она с гневом возразила:

— Не вашей церкви буду я покровительствовать, но церкви римской, которую считаю единой истинной церковью Божией.

Нокс также вышел из себя и стал подвергать римскую церковь жестокому осмеянию, доказывать ее заблуждения, ее пороки и пытался доказать, что ее вероучение более выродилось, чем иудейское. Королева указала Ноксу на дверь.

Надежды на примирение с протестантами разбились об упорство реформатора. Королеве старались доказать, как мало у нее власти проявлять негодование против такого человека как Нокс. Городской голова Эдинбурга, Арчибальд Дуглас, издал приказ, по которому все монахи, священники и паписты под угрозой смертной казни должны были покинуть город; вместе с тем был возбужден вопрос, следует ли в общественных и гражданских делах повиноваться королеве, считающейся идолопоклонницей.

Боскозель Кастеляр ликовал, узнав, что план Стюартов разрушен, и строил планы о новом триумфе над Стюартом.

Старый граф Арран не явился приветствовать королеву, но прибыл его сын, пылкий мечтатель и любитель приключений. Увидав красавицу королеву, он воспылал желанием завладеть этой женщиной, а вместе с ней и короной. Он обращался ко всем друзьям, склоняя их низвергнуть всемогущего Стюарта, возведенного королевой в звание графа Mappa, и принудить королеву избрать себе супруга.

Однажды во время кутежа в корчме, Боскозель встретился с молодым графом Арраном, услышал, с каким воодушевлением тот произнес тост: «Да здравствует Мария Стюарт, и долой каждого, кто хочет быть ее опекуном в этой стране!» — и сразу почувствовал симпатию к нему. Молодые люди быстро пришли к соглашению и предприняли решение собрать в древнем священном месте коронования шотландцев всех представителей горной страны, лордов, сохранивших верность католической церкви, и предложить врагам Стюартов — Гентли, Гордонам и Черному Дугласу направиться в Эдинбург, обезглавить вожаков восстания, водворить порядок в парламенте и утвердить права на бразды правления. Боскозель должен был склонить Марию к одобрению этого плана.

Он явился в благоприятный момент, именно тогда, когда Мария чувствовала себя глубоко оскорбленной Ноксом.

В первый момент она со страстным пылом ухватилась за этот план и уже мечтала о том, как во главе верных подданных вассалов явится победительницей в завоеванный город. Но не успел Боскозель удалиться, сияя от счастья, как ею овладело раздумье. Боскозель был пылок, он любил и видел все в розовом цвете, а что если он ошибся, если лорды обманули его, чтобы отнять у нее последнюю поддержку в лице Джэмса Стюарта?